LITMIR.BIZ

      Глаз устаёт от бытовок,

      луж и разбитых заборов,

      смерти твоей заготовок

      для исполнения хором

      стёганных, грубых и тёртых,

      тёсанных будто навечно

      божьих народных актёров

      в пьесе разрух бесконечной.

      Приходи хоть сюда, к этому морю, к его берегам

      к мерной одышке волн:

      вот тебе небо, чаек однообразный гам,

      струйка глины, шуршащая по камням, —

      всё, чем ты пуст и полн.

      Оставайся, оставайся в этой большой пустоте,

      раскинув дрожащую сеть

      для жизни подспудной, в кричащей её немоте…

      Так, руки сложив, лежишь в темноте,

      не боясь уже умереть.

      Рыжею извилистой тропою

      поднимаюсь с моря – сохнут плавки на плече,

      пахнет тиной, пустошью степною, —

      всем, что есть в божественном сачке.

      Всем, что так уловлено умело

      цепкой сетью с незаметной ячеёй,

      оставаясь обречённым телом

      и притом свободою самой.

      Так остро, как под взмахом палача:

      солёный вкус согретого плеча,

      запястье в мелком бисере песка

      и тщетные попытки муравья

      из лунки выбраться.

      И солнце у виска

      садится в море сорок лет спустя,

      да так, что слышен слабый плеск весла

      и зыбь золотоносная видна…

      И вот, спадают слой за слоем

      иллюзии: умён, любим…

      И мир лицо своё простое

      приоткрывает – вот таким

      ещё тебе я неизвестен:

      всего лишь всё, что видишь ты.

      А если воздух жизни тесен,

      то это домыслы твои.

      Шальной динамик утро сотрясает.

      Весенний воздух слишком юн,

      чтобы стыдиться диких звуков марша,

      и с детской радостью безумье повторяет

      далёких марширующих колонн.

      Их долгий гул в глухих аллеях парка…

      На «осторожнокрашенных» скамейках

      счастливая роса седьмого дня,

      не тронутая ранним робким солнцем.

      Два воробья у тополя под мышкой

      давно сидят и ленятся летать.

      Теплотрассы промёрзшую землю греют,

      кошки, горбясь, сидят на люках.

      Ярый глаз электрички

      в белых вьющихся мухах.

      Это – зима. Как просто

      столько пространства сделать белым,

      к земле прикоснувшись

      длинным холодным телом,

      и застыть, распластавшись,

      погребая

Скачать книгу