LITMIR.BIZ

      Как дерево, о Родина, оно

      растёт, не ведая, что где-то есть границы,

      дающие названье почве.

                                                  Птицы

      ему сограждане, и с кроной заодно.

      Как дерево – вот Родина! – врасти

      в пейзаж.

                   Но не достичь того величья,

      но нужно мне понятное обличье,

      чтоб образ твой скудеющий спасти.

      Тогда пусть это будет тот закат

      в твоём краю и на краю откоса,

      пусть там скамейка будет врыта косо

      и люди пусть вечерние сидят.

      Там говорят закатные слова,

      что вот, пропал… убит… или убился:

      «прилежен был и хорошо учился,

      кому мешал?»

                      «…судьба всегда права».

      Я слушаю обыденную речь,

      чужих забот косноязычно горе,

      транзистор разливается: «о, море!»,

      которое синеет из-за плеч.

      Как дерево, о Родина, твой вид

      приобретает образ слишком личный.

      Как дерево зимой всегда трагичным

      нам кажется.

                            Возможно, просто спит.

      Вот осень, – говорит мне парк навзрыд, —

      похмелье лета, листопадный стыд,

      ты вслушайся в звучанье слова, – осень! —

      свист имени, в котором рухнул быт,

      и звук скулит тоски многоголосьем.

      В ней утренний неторопливый пар

      и хрусткий шаг, и повседневный дар

      в такое погружаться запустенье,

      в котором суеты твоей кошмар

      оплакивает каждое растенье.

      И запах этот прелый и парной

      избавит от потребности дурной

      всегда иметь пронзительные чувства,

      а жёлтая короста мостовой

      уймёт нетерпеливый зуд искусства.

      Останусь пуст. Займу смиренный нрав

      у осени. Исайя трижды прав,

      что Бог приходит не в безумных корчах

      стихии, не в величии держав,

      а в тихом веянии ветра. Или молча.

      Готовя сердце к новому стиху,

      из пустоты к наполненности призван,

      застигнут преизбытком лёгких сил,

      что высветляют вещи быстрым смыслом

      и оставляют привкус точной жизни,

      готовя сердце к новому стиху,

      ты раздвоился: одного себя

      с готовностью пустил на побегушки,

      как пробку, погружая в суету,

      в уверенности: выплывет, не страшно,

      поскольку здесь же наблюдал другой,

      живя и полнясь назревавшим смыслом

      пространства, не сказавшего себя;

      он зреньем прозорливца замечал,

      как тополиный пух

Скачать книгу