Чужие причуды – 3. Свободный роман - Эдуард Дворкин

Скачать книгу

появлением Анна признала бы свое положение погибшей женщины и бросила вызов свету: тому или этому – какая разница?!

      Тусклым самоваром был Вронский, темною лампой – папский нунций.

      Глава пятая. Вызов свету

      Нахмуренный вернулся в свой номер.

      Дежурство Ивана Матвеевича завершилось, он снял костюм портье.

      Он знал, где сейчас Анна и приказал отвезти себя к нему.

      «Да нынче что? Третий абонемент…»

      В светлом коридоре никого не было, кроме женского голоса, который выговаривал музыкальную фразу.

      Поразительно красивый и гордый Анна улыбался в рамке кружев; он не смотрел в его сторону, но Муравьев чувствовал, что Анна уже видел его.

      Прическа Анны были смята, линия платья нарушена – в ногах у него лежал нунций, и Вронский безуспешно пытался привести его в чувство.

      Иван Матвеевич не понял того, что именно произошло между папистами и Анной, но он понял, что произошло что-то облегчительное для Анны, успешно выдерживавшего взятую на себя роль.

      Генерал нюхал пальцы: в самом деле!

      Своим непоявлением именно Анна признала бы свое положение погибшей женщины – своим же появлением она заставила признать себя ныне здравствующей!

      Медленно Вронский исчезал, а папский нунций исчез чуть раньше – портье сидел в служебном номере, и темная лампа, поставленная в незапамятные времена, едва светила в бок допотопного тусклого самовара.

      Сумрак бросал вызов свету.

      Две мысли боролись.

      Есть вещи, искать которые способен только Толстой, но он никогда их не найдет!

      Лишь Федор Михайлович способен разыскать предметы, но никогда он не станет их искать!

      Свет шел от Толстого: он искал.

      Сумрак – от Федора Михайловича: он скрывал.

      Кончалась и начиналась заново индивидуальность: живое существо не представляло более единства и состояло из нескольких.

      Накатывало из небытия в бытие.

      Собаки снюхивались, дрались и лаялись; Иван Матвеевич занимался, чем было ближе: вещи докладывали о древности своего происхождения.

      Знание делает человека шершавым, предметы – гладкими, а вещи – непостижимыми.

      Иван Матвеевич не знал.

      Анна, что ни говори, умел (а) общаться с живыми.

      Он, Анна, извлек из себя Коренева.

      Но для чего, скажите, нужен был Сад мучений – сам Муравьев превращался в бородатую мысль.

      Ильич иногда пахнет так, что не удержишься! – Мысль разогнавшуюся кто тебе проветрит?! – Не красть Ильичей?!

      Глава шестая. Священный голос

      Вещи снюхивались, дрались и лаялись.

      Предметы оставались постоянными, но только пока о них рассуждали.

      Чисто идеальный предел виделся лишь двоим: Толстой вместо конкретного протяжения планировал объявить об однородном пространстве; Федор же Михайлович конкретное время собирался заменить механическим.

      Постепенно Анна Аркадьевна

Скачать книгу