LITMIR.BIZ

Скачать книгу

десять лет.

      Любое событие – художественный факт и даже отсутствие событий.

      Ничто не подлежит объяснению: на первое место выходит так – за ним следуют образы.

      Деревья из зеленых превратились в черно-белые и чуть заметно шатались, точно не от ветра, а так, сами по себе.

      Таким образом, мы: папаша, маменька и я создали полезности и в этом смысле поставили на место ничто: на место ничто мы поставили что-то.

      Мы, разумеется, не выписывали ни книг, ни журналов; папаша на ключ запирал всякую дрянь, маменька вычитала с прислуги за каждую разбитую тарелку или пропавшую салфетку – однако наша спаянная троица в упор не давала погаснуть свече, своим колеблющимся пламенем освещавшей нашу личность, нашу свободу, место, которое мы занимаем в совокупности природы, наше происхождение, и, может быть, нашу судьбу.

      – Как математик определяет функцию по ее дифференциалу? – я обращался к родителям.

      – Так! – не попадалась маменька.

      – Таким образом! – не ударял лицом папаша.

      Мы ужинали, повторив полный обед, а потом разошлись спать по комнатам.

      Господин со странными механическими движениями стелил мне на турецком диване.

      – Вечное ложе покоя, – он вместо простыни приспособил вышивку для аналоя, – приуготовлено в последнем приюте.

      Наш дом он считал странноприимным; страстность к обрядовости доставляла ему известность: Октав Федорович Мерзляков, мой гувернер и почетный опекун, ординарный профессор поэзии и красноречия, статский советник.

      – На твоем уровне невозможно спать без сбоев, – он положил подушку.

      Невозможно страстно любить ничтожный предмет – я любил.

      Профессор давал мне уроки общежития, и я начинал понимать простые вещи: уже все подходящее взято – остались развалины.

      – Сын Божий убрал две буквы из стульев и повылетали пчелы! – на ночь зарядил воспитатель подушку.

      Когда он вышел, из секретного места я извлек чепец: тюлевый, с широким рюшем и превысокою тульей.

      Время было знойное.

      Подкрадывался фриссон: озноб и учащенное сердцебиение.

      Именно тогда произошел первый серьезный сбой: невидимая рука вместо калачей выставила сайки, голубь затрещал пальцами, и неземное существо (мальчик) взглянуло на Левина.

      Глава вторая. Сдвинуть угол

      – Несуществующее не может дать знать о своем несуществовании, – Левин затрещал крыльями, – и потому являю его вам сайками, голубем и неземным мальчиком.

      Тройное русское отрицание предполагало замещение частного небытия какой-никакой да реальностью: сайки для убедительности посыпаны были мукой, голубь был сизый, а мальчик блестел на солнце.

      Левин засмеялся и заплакал от радости: выйдя в люди из ничего, сын неизвестных родителей, он непременно хотел дойти до самых серьезных степеней.

      Двенадцать молодых русских, из подьячих и посадских, четырехкратно умножали тройное, не слишком заботясь о самом отрицании: так опускает функцию математик по ее дифференциалу.

      По желанию

Скачать книгу