LITMIR.BIZ

      Не напомню: ведь расстроится

      мама в кресле под окном.

      А была престольной Троица

      в церкви там, где мамин дом.

      Там, где тихая – ещё мелка —

      золотится поутру,

      крутит петли Котлюбаевка,

      воды унося к Днестру.

      Где солома крыши вымокла,

      где над печкой хлебный дым,

      где свивала домик иволга

      под листвою у воды.

      Где бумаги довоенные,

      что сгорели у румын

      вместе с храмом в отступление,

      выправляли по живым.

      К маме гость командировочный

      завернул лет семь назад:

      не с корыстью, не за помощью,

      а приветы передать.

      Про учительницу старую

      говорили допоздна:

      дочь в столицу по базарам, а

      та теперь совсем больна —

      о невестках да о шуринах,

      этих вспомнили и тех:

      свадьбы для родных-двоюродных —

      стол на сотню человек.

      Где они, где те застолья?

      Где садов соседских сласть?

      Вырубали их – и солью,

      чтоб у дома плитку класть.

      Гость заезжий и посетовал:

      где-то на краю села

      заросла могила дедова,

      подчистую заросла.

      И никто к ней не притронется —

      ни родной души вокруг.

      Только там, подальше, в Броннице

      старший сын лежит и внук.

      Ты не плачь, и я не вечная —

      с коцюбы как сивый дым —

      скажет мама, значит, встречу их,

      поскорее бы к своим.

      Пригревает солнце крымское,

      закрываются глаза.

      Снится детство украинское

      и на Троицу гроза.

      Может, в церкви кто помолится

      за родню и земляков?

      Под окном горюет горлица:

      всё зовёт Гоцуляков.

      Помню литые, долгие дни

      дочкиных тех каникул.

      Папа сказал: уж ты извини,

      нынче я без клубники.

      …В Харькове душно. Плацкарт, стомлён,

      ждёт обирал. Таможню.

      Сумки видкрыйте! И тычет он

      в банку: о це – не можно!

      Я же везу три литра всего,

      думал, гостинец внучке,

      что ещё крымского, своего?

      Мытарь царапнул ручкой

      строчку в блокноте. Замер вагон:

      муху слыхать в полёте.

      Я к нему как к человеку. А он:

      швыдче! Або выходьте!

      И проводник, опустив глаза,

      (сам – на базар черешню):

      батя, мол, слушай, теперь нельзя…

      Сыдячи в Крыме – ешьте!

      Как сыпану на перрон: да на!

      Хочешь – подымешь с полу.

      Выронил банку в сердцах: со дна

      аж отлетел осколок…

      Грядки, покуда хватает сил.

      Гордость сынов крестьянских.

      Ни у кого ни о чём не просил

      выросший под Бердянском,

      ведавший

Скачать книгу