Снимая маски псевдонимов. Пять поэтов-однофамильцев - А. Айзенштадт

Скачать книгу

Саниным и Пугачом,

      И через жизнь прошел с немалым шумом,

      Оставшись, как известно, не при чем.

      Читал усердно Писарева, Бокля,

      Не зная, как идти, куда и с кем —

      Вперед, назад, на Запад, на Восток ли,

      За Гостомыслом или Монтескье.

      Читал статьи скучнейшие в журналах,

      Глубокомысленный впивал елей,

      (Я до сих пор читать не перестал их,

      И чем скучнее, тем они милей!)

      За многое боролся очень пылко.

      Бесстрашно и отважно – на словах.

      И даже, как известно, в Учредилку

      Я тоже верил. Ох, как верил! Ах!

      Я бегал на собрания и сходки

      Эсэров и эсдеков, и кадет.

      (Какие замечательные глотки

      Произвела Россия на сей свет!)

      Одновременно, как это ни странно

      (Интеллигентский нрав весьма игрив),

      Я увлекался Блоком, Русью пьяной,

      Рыча на мир: «Я скиф! Гар-гар! Я скиф!»

      Я копия, мой друг, живого трупа —

      Меня хоронят пять десятков лет, —

      Сказал я музе, и себя пощупал,

      Чтоб убедиться: жив ли я, иль нет.

      Праздник

      Да, да! Он тридцать лет живет средь нас,

      И нет его на свете благородней.

      Сегодня юбиляр – герой на час,

      И всем он очень нравится сегодня.

      Еще вчера он был совсем дурак,

      Вор, только лишь не пойманный с поличным.

      По мнению друзей, большой пошляк,

      Общение с которым неприлично.

      Отчаяннейший лгун. Хвастун при том.

      Таким он был и при режиме старом.

      Вдов обирает. У одной взял дом.

      Хапун, который тянется к долларам.

      Но тридцать лет! Поймите, это стаж!

      Какая жертвенность и верность идеалу!

      И лазят люди на шестой этаж

      В какую-то таинственную залу

      У чёрта на куличках. Тусклый свет.

      Вход неуютен и довольно смраден.

      (Со скидкой юбилейный комитет

      Снял этот зал у казначея дяди).

      Парадный стол из четырех складных,

      Почти что белой скатертью покрытый.

      За ним – сам юбиляр, два-три родных,

      Все члены комитета, вся элита

      И никому не ведомый субъект,

      Американец, кем-то приглашенный,

      Чтобы придать особенный эффект

      Банкета доморощенному фону.

      Оратор первый произносит речь.

      Он обещает коротко и просто

      Сказать, что полагается, – сиречь,

      Минут возьмет на это девяносто.

      Он говорит о том, что юбиляр

      Внес в быт наш эмигрантский вклад огромный.

      Он настоящий гений. Божий дар.

      Отзывчивый, приветливый и скромный.

      Ораторов по счету двадцать пять,

      И речи все в одном и том же духе:

      Такого человека не сыскать,

      Добряк, который не обидит мухи.

      Он вдовам помогает с детских лет,

      Им помогал и при режиме царском.

      Знаток литературы. Сам поэт

      И,

Скачать книгу