Jam session. Хроники заезжего музыканта - Анатолий Головков

Скачать книгу

весь карандаш, стерся ластик, но почти вся импровизация записана.

      За окнами пьет, гуляет, дерется, совокупляется ночной город.

      Проходит месяц. Никита разучивает импровизации медленно, такт за тактом, подражая великим трубачам до мелочей.

      Другой мир раскрывается перед ним, и он попутно обучается многим приемам игры, о которых и не подозревал раньше.

      Через неделю друзья уже могут играть в подлинном темпе всего одну вещь – ту, с которой начинали, «Down Under».

      Они включают «Яузу» на полную мощность, поднимают инструменты. После темы каждый играет свою импровизацию вместе с солистом на ленте.

      – Ну, что? – торжествует Влад. – Говоришь, могут только черные?

      Ждать стипендии – свихнешься с голоду, но воровать они не приучены. Стыришь на копеечку, испытаешь гнев державы на миллион, и долго еще будет мстить вдогонку.

      Неподалеку от общежития торгуют требухой, украденной с местной скотобойни.

      Над сумками планируют мухи.

      Очень красивые.

      Просто сказочно красивые мухи, лапки бархатно-черные, глазки красные, а крылышки зеленые.

      Мухи воруют мясо и нагло смотрят на работниц. А работницы смотрят на Егорова и Водкина с оправданным недоверием: эти ничего не купят.

      Водкин, отойдя в сторону, говорит, что внутренности напоминают ему человечьи. Он их в прозекторской видел, когда подрабатывал санитаром на первом курсе и трупы таскал.

      Музыканты плетутся домой.

      А там – тяжелый дух вечно засоренных унитазов да помойных ведер.

      Из-за этого Никите бывает трудно заснуть.

      А как заснет, видит разрытые могилы и больших черных собак.

      Просыпается он среди ночи, идет гулять, чтобы избавить себя от могил и собак, поскольку ему не нравятся мысли о смерти.

      В ясные ночи ему кажется, что луна прыгает и покачивается. Будто хочет, чтобы Егоров завыл по-собачьи.

      Взвоешь тут. Пончики давно съедены, от киселя остались одни обертки, хлеба нет.

      Ходили на брошенный элеватор, ловили голубей шапкой, сворачивали головы, обмазывали глиной и запекали на костре. Голубиное рагу – волшебный деликатес, если сторож не врежет по заднице из ружья.

      Уже было: Влад лежал на животе, Никита булавкой, прокаленной на огне, крупинки соли выковыривал. Найти же гнездо с голубиными яйцами – редкое везение, но это весной.

      Можно доски разгружать на сортировочной, таскать мешки с цементом. Но потом кисти рук сводит, пальцы болят, к инструменту не подойдешь. Один пианист нанялся дрова колоть, саданул по мизинцу. Трубачу мизинец не так важен, а для клавишника, считай, моральная смерть: большой и безымянный пальцы в октаву не растянешь.

      Скрипач Сёма повесился в туалете.

      Его сначала в общежитии дразнили. У него привычка была спать с открытыми глазами. Зубную пасту в рот заталкивали.

      Ушел. Кое-как снял угол с клопами, но вскоре вернулся муж хозяйки из тюрьмы, заставлял одеколон пить, скрипку разбил, начал

Скачать книгу