Александр Цыбулевский. Поэтика доподлинности - Павел Нерлер

Скачать книгу

Можно представить, что в процессе перевода купюры накапливаются в памяти поэта и не дают покоя, и вот – выход: такое, чего нет в оригинале, но что по силе подлинности является слепком с оригинала, представительствует и замещает подлинник. Нечто подобное мы отмечали с «прощальным свистом души» у Заболоцкого.

      Мы показали разницу методов Заболоцкого и Цветаевой. Нельзя дать предпочтение одному или другому, тут нельзя сказать, что лучше, что хуже. Не лучше, не хуже – каждый метод органичен для автора. И когда свойства совпадают с оригиналом, достоинства укрупняются, как в увеличительном стекле, и, естественно, вырываются на первый план главные свойства поэта-переводчика. Это когда по душе перевод.

      Противопоставление Заболоцкий – Цветаева последовательно проявляется во всем: он – она; традиция – новация; эпик – лирик; и так далее. Но все это не плюс – минус, а все со знаком плюс, потому что: поэт – поэт. Кто же ближе к подлиннику, чей перевод вернее? Есть основания для предположения: переводы «Этери» ни взаимодополняют, ни взаимоисключают друг друга – у них нет точек соприкосновения, – это самостоятельные, изолированные, отдельные, отдаленные системы, разность и противоположность которых обоснована и оправдана подлинником. Причем дело не в противоречивости подлинника (кстати, оба перевода тоже не противоречат и не противостоят друг другу), а в его особенностях, равноправно в нем совмещенных. Каждый переводчик находит в оригинале близкое себе, оригинал дает ему повод и почву для его поэтических качеств и пристрастий. К примеру: Заболоцкий – живописание; Цветаева – «звукописание». Да что переводчик – читатель читает избирательно. Больше того: поколения чтят, ищут и находят то одно, то другое. И сам текст «не стоит на месте» – зависит, например, от уровня современной науки о Важа Пшавела.

      Поэма дает возможность по-разному ее инструментировать и интерпретировать. Но кое-что всегда остается недоступным для перевода. Сосуд перевода менее емок, в него не может перелиться весь подлинник без остатка. Причем как раз «остаток», так уж случается, характеризует произведение целиком. В переводах «Этери» нет достигнутой Важа Пшавела естественной высокой простоты, составляющей примечательную особенность и прелесть именно этой поэмы. Там простота равно далека и от эмоционального переизбытка цветаевской экспрессии, и от классического самоустранения Заболоцкого – это нечто такое, что присуще стиху Важа Пшавела на грузинском языке…

      Простота эта не скудости, а богатства. Предельно простое подчеркнуто у Важа Пшавела артистически изощренным обрамлением, напоминает драгоценный камень в оправе. Так, например, монолог Шере, обращенный к колдуну, построен на постоянном повторе: нет мо́чи, нет мо́чи – повторено четыре раза. Имеется в виду невыносимость его любви к Этери. Это сильное, но по структуре не сложное место, к нему, однако, примыкают такие омонимы, как «ис ари» (она есть) и «исари» (стрела), такие звуковые перекаты – приведем в русской транскрипции:

       да сулиц асулебули

       сасулес амамечара Скачать книгу