LITMIR.BIZ

      Известнейшая из амфиболий

      античности.

      Окаменевший слепок

      слов пифии, которым верят слепо.

      Горячий воздух рвётся из щели

      в земле.

      Треножник над разломом.

      Дева,

      вдохнув дурмана восходящей пневмы,

      бормочет непонятные слова.

      Оракул в храме Аполлона в Дельфах.

      Здесь предсказанья тёмные ловя,

      тотчас несут их толковать поэтам.

      И запросто прочесть и так, и этак:

      двусмысленность придётся извинять.

      Шипит битуминозный известняк

      и выделяет в воду этилен

      на глубине, где плещет ключ Кастальский.

      Три тысячи таких тягучих лет

      оракула сладкоречивый тлен

      вдыхали вдоволь.

      Крез утратит царство.

      И до него бесчисленные все:

      цари и Фив, и Спарты, Одиссей,

      изгнавший по навету Телемаха,

      наследника, осиротив Итаку —

      толпятся у треножника, дрожат

      и вожделеют золота и славы,

      не замечая, что стекает яд

      с губ пифии, жующей листья лавра,

      и газ летучий – грёз её виновник.

      Плесни из амфоры, прошу, ещё вино мне.

      Того нельзя ли, этого нельзя,

      а скот у храма в жертву принеся

      двенадцатого гекатомбеона

      и заучив приятные на слух

      загадки, греки верили, что злу

      звук преградит дорогу, как Пифону.

      Ах нет, я вру: в Додоне сын Лаэрта

      не понял шелест дуба в древней роще —

      там смерть от рук сыновних напророчил

      оракул: место, а не голос чей-то.

      Ещё оракул – собственно слова,

      формулировка.

      Правда такова,

      какой хотим мы, обмануться рады.

      И буквы на дощечках нацарапав,

      пройдоха-жрец всучит нам перевод.

      А что же до кастальских пенных вод

      и вечной болтовни про вдохновенье —

      всё дело, виночерпий, в этилене.

      Ты только погляди: кто там в летах?

      На склоне лет и моралист Плутарх

      был удостоен жреческого сана

      в дельфийском прорицалище, в том самом,

      где изначально пифия раз в год

      вдыхала газ и бредила.

      Но вот

      не только в день рожденья Аполлона,

      а ежедневно стали ждать словес,

      и газ весь улетучился.

      Исчез.

      Мукой ячменной жертвенник в колоннах

      чадил.

      Жрецы курили лавр вотще.

      Торчал пупом земли священный камень,

      но всё темней казался смысл речей —

      и ничего из них не почерпнуть.

      Плутарха занимало: почему

      не прорицает более стихами

      служительница Аполлона в Дельфах?

      Поэзия, мой Ганимед, как дева

      небрежна стала в метре и в словах.

      А перифразы, написал Плутарх,

      отёрши пот с чела, уже не в моде.

      Двусмысленности

Скачать книгу