ЭТЭ. Созерцая икономию сущего сверх наглой смерти, сквозь гибель вольную - Артемий Ладознь

Скачать книгу

программой тестирования нарративов вполне приземленных: а именно, критерий проверяемости, верифицируемости, «фальсифицируемости» либо рефутабельности (отбрасываемости) при условии реплицируемости (воспроизводимости условий, технической доступности методов). Куда ни кинь, всюду клин: непроверяемо – худо; проверяемо (низвергаемо), и притом проверено с негативным вердиктом (так сказать, «мене, текель у-парсин») – тем хуже.

      Но, видите ли, милостивые государи: Бог-то заплатил сполна за право быть выше подозрений, отдав самое дорогое и многоценное – Сына единородного или, ежели угодно вместить (приняв тринитарную перспективу хотя бы сугубо гипотетически), Самого Себя в жертву принеся. Чего не скажешь о прочих кандидатах в Абсолюты: богов всенаслаждающихся и всепривлекающих, даймонов всеведущих и всемогущих, просветленных и просветляющих беженцев от мира и неба, хладно-беспощадных колес возвращения, магий и подражательных гностик-синкретик-герметик-орфик-пифагореик…

      И вот еще одна проблема, в подтверждение того, как круг познаваемого ширит непознанное: Любовь-то, она живая, требует познания приобщением, вмещением – Причастием, коли угодно. Но не обратно: жизнь ради жизни не обязательно ведет к любви как ее венцу, пределу смыслов. Пределу подчас затертому, смыслу – заезженному, ибо какие только самозванцы, иллюзионисты театра теней ни злоупотребили сей высокой нотой, «ища соблазнить, если возможно, и избранных».

      Но если путь Бога по определению недоступен никому, подобный же ему путь героя – немногим (в т.ч. с поправкой на условия среды, недостаток оных либо отсутствие, но главным образом в меру неготовности терять-тратить за правду и любовь), то не крестный ли путь, обладая признаками последнего и сущностью первого, представляет необходимую достаточность для минования как наглой смерти, так и вольной гибели? Крест о вневедении – с готовностью ко всякому, вне предпочтений и сужений, кроме разве чуждого «рода» в смысле зла – не крест ли крестов? И не мост ли, что соделывает тождественным Новое и Ветхое – роднит с путями: Еноховым (ходи всегда пред Всевышним, не наследуя Адаму), Авраамовым (выйди из земли твоей, будь готов исполнить заповедь пожертвовать ценнейшим) и Моисеевым (выйди из земли изобилия и ищи другой, да не узришь искомого)?

      Но и вневедение вне наиценнейшего, не являющегося собственностью либо свойством, – любви – лишено смысла, или всяко представляет холостую мену, непомерную цену. Имеется ли смысл или польза в отказе от сути Образа? Не лучше ли сохранять нечто бесценное, или внестоимостное, с чем расстаться не готов, даже отдав все – предположительно ради чего-то, а именно тождественного оному гипотетическому много-/вне-ценному? Иначе говоря, не должно ли вневедению быть нераздельно связанным с чем-то, тождественным отношению, притом высшему его полуспектру?

      Самоответка?

Скачать книгу