LITMIR.BIZ

      Под панцирем эгоизма

      И с лёгким налётом цинизма

      Искусно он прячется так:

      Слизняк он и есть слизняк.

      Мой век закончится скоро,

      И я к его концу иду.

      И быть своего время вором

      Я не могу и не хочу.

      У себя дома вечным гостем буду.

      У парка на аллее, будто дома.

      Я называю тебя чудом, своим чудом,

      И чуда этого вовек я не забуду.

      Бурлящая толпа

      Седых немытых волн.

      Янтарная луна,

      И воздух грусти полн.

      Взахлёст.

      Покорной белизной

      Прибой к ногам ложится.

      Единственной звездой

      Всё небо озарится.

      И ветер разбивает струи морских волос…

      Невиданных русалок зелёные ресницы.

      Несказанных чудовищ незрячие глаза.

      В морщины древних свалок белый туман ложится,

      Вплетаясь в их дыханье, как в старый дуб лоза.

      В молочный цвет какао окрасилась пучина.

      Рука творца незримо в ней пишет письмена

      О том, как здесь светло и непоколебимо

      Зенитом смотрят в души Всевышнего глаза.

      Запах расплавленного воска.

      Цвет свежесмешанной охры с лимоном.

      Пёстрый ковёр из листочков-набросков,

      И тишина за окном так бездонна!

      Мы друг на друге рисуем маслом.

      Вся моя кожа в автопортретах.

      Солнечный день, столько краски и ласки,

      Душная ночь с ожиданием рассвета.

      Тлеет табак, как языческий ладан.

      Ты снова попросишь бутылочку с ядом.

      Мне кажется, тучи сгустились над мною

      И вот-вот опять разревутся водою.

      В чарующей пене ты видишь лишь сласть.

      А яда не видишь. И можешь упасть.

      Всё крепнущий ветер гудит в листьях туч.

      Уйди же скорей: не смотри и не мучь.

      Секунда паденья – короткий полёт.

      Жгучий смертельный отравленный мёд.

      И меркло здесь солнце, и дождь всё не лил.

      Яд был так тягуч, и так сладок он был.

      Песочным печеньем раскрошатся зданья,

      Вчера возведённые. Тяжесть познанья

      Густыми бороздами вторгнется в лица.

      Зеркала научат кокетку молиться.

      За дикость внебрачного хмеля свободы

      Платить будни будут незримые годы

      Мертвеющим ликом и немощью гадкой.

      «Бутылочку яду оставь мне на завтрак!»

      Над почти безмолвной ласковой водой

      Развесёлым эхом льются голоса.

      Крики сытых чаек. И босой ногой

      Пробежалась по траве с утра роса.

      Я её снимаю с шёлковых ресниц.

      Ветер

Скачать книгу