LITMIR.BIZ

Скачать книгу

своих интересов и враги общего блага, окружающие Государя Императора, утопят его проволочками, серединными, неудовлетворительными решениями, разными препятствиями, истинными и вымышленными, потом воспользуются маневрами или чем-нибудь подобным и отклонят его внимание от вопроса, и он останется не решенным при таком Монархе, который один по своей мудрости и твердой воле способен решить его. Но тогда он решится сам собою, в тысячу раз более неприятным для русского дворянства способом. Крестьяне сильно возбуждены, спят и видят освобождение… Когда масса спит, делайте что хотите – все будет по-вашему, но когда она проснется, не дремлите сами, а то быть худу»[108].

      Не суждено было великому другу свободы сказать: «ныне отпущаеши»!.. Опасения Белинского оправдались и даже скорее и резче, чем он думал. 15 февраля 1848 г. он уже писал со скорбью своему парижскому корреспонденту: «Дело об освобождении крестьян идет, а вперед не подвигается»[109].

      Вскоре, однако, оно не только совсем сошло с очереди, но было сопричислено к числу опасных вольнодумств. Воспользовавшись с обычною ловкостью событиями, вызванными февральскою революциею 1848 г., «друзья своих интересов и враги общего блага», по выражению Белинского, или как характеризовал их Лермонтов:

      Толпою жадною стоящие у трона,

      Свободы, гения и славы палачи —

      дали делу такой оборот[110], что Император Николай I не только охладел к вопросу об освобождении, но и стал к нему относиться ясно враждебно. В 1848 г. он прямо объявил в речи, обращенной к петербургским дворянам, «нелепыми слухи (об освобождении), которые с восторгом перенимались крестьянами». В этой же речи он, между прочим, сказал: «Гг., я не боюсь внешних врагов. Но у меня есть внутренние, более опасные. Против них-то мы и должны вооружиться и стараться сохранить себя, и в этом я полагаюсь на вас. Благодарю моих дворян здешней (Петербургской) губернии за адрес, который они мне хотели поднести. В чувствах привязанности их ко мне и к отечеству я не сомневаюсь и за удовольствие поставляю принадлежать к их сословию, потому что я и жена моя тоже помещики петербургские»[111].

      Итоги николаевского царствования по крестьянскому делу, к которому была внезапно поставлена точка, и какая еще?! – были крайне плачевны, но и поучительны. Окружающая помещичья придворно-чиновничья среда в тиши и в потемках канцелярской тайны успела по своекорыстным побуждениям свести к нулю благое намерение могущественнейшего из земных владык, с восторгом поддерживаемое передовым общественным мнением, лишенным, однако, силы, благодаря отсутствию гласности. «Никто не сомневается, – писал впоследствии свидетель, вполне компетентный, – что Император Николай имел железную волю, и однако же этот Государь в 30 лет ничего не сделал для исполнения своего самого пламенного желания»[112]. Воля самодержца, всесильная де-юре, была парализована де-факто дружным противодействием

Скачать книгу