LITMIR.BIZ

Скачать книгу

и многие ее институты перевели в Москву. Для остающихся ученых и прочих интеллектуалов перспектива была не из радостных – или особый ленинградский режим с ограничениями и репрессиями, или более либеральная московская атмосфера. В Москве открывалось много новых научных центров, так что хватало мест и им и их ученикам.

      Правда, ВУЗы оставались в Питере. Стране нужны были кадры. Особенно технические.

      Одним из новых вузов, отпочковавшимся от знаменитого Института корпуса инженеров путей сообщения, был Ленинградский Автодорожный институт (ЛАДИ). Там преподавали старые профессора из Института путей сообщения и других вузов. Папа рассказывал, как однажды во время лекции студент перебил на лекции, кажется профессора Гастева, вопросом: «Скажите, товарищ профессор…». Профессор не дал себя прервать и под общий смех заметил, грассируя: «Гусь свинье не товагищ». Покрасневший студиоз сел, но довольно громко парировал: «А я гусь не гордый». Смешки, но и осуждение – профессора любили, а студента пролетарской закваски – нет.

      Среди сокурсников отца было несколько, ставших потом известными – писатель Сергей Антонов, Иван (потом Юозас) Манюшис, с 1956 года – Предсовмина Литовской СССР.

      У папы и мамы осталось много друзей после института, с некоторыми из них мне потом (по настойчивым просьбам родителей) довелось встречаться. Все они были очень достойными людьми, ставшими и во многом оставшимися ленинградцами, где бы они ни жили.

      Путь мамы в институт был сложнее, чем папин. Она не обладала преимуществами «угнетенной при царизме национальности», а социальное происхождение (из служащих – каких?) требовало пояснений. Не писать же – из потомственных почетных граждан.

      Семья была верующей. И мои бабушки – бубины сестры – оставались ими до конца жизни, несмотря на опасности, с этим сопряженные. Оставшись без мужей и средств к существованию после революции, они прожили полную лишений жизнь, но дали достойное воспитание детям, а некоторые и внукам. Они, о чем я часто забывал, были еще молодыми женщинами после революции!

      Мама ходила с бубой в церковь, знала все церковные службы и тоже верила.

      Первым серьезным разочарованием в маминой жизни было возвращение из германского плена отца в конце 1918 года. Те нежные письма с рисунками, которые не так часто, но приходили из плена, не совпадали с образом реального папы, не находившего себе места в послереволюционной России, не знавшего, как кормить семью и уже израсходовавшего значительную долю своей любви к семье в письмах. Потом гражданская война и еще большее разочарование отца в жизни. Он стал все чаще находить утешение традиционным русским способом. К сожалению, знаменитая русская поговорка «Кто пьян, да умен, два угодья в нем», которой буба, если не оправдывала, то пыталась впоследствии объяснить поведение любимого сына Андрея, к мужу не подходила. «Ума» или других качеств, чтобы приспособиться к советской жизни, ему не хватало. А вот первого «угодья» было сколько угодно. В конце концов, он ушел из семьи, что спасло ее от преследований, как семью царского

Скачать книгу