Записки ящикового еврея. Книга первая: Из Ленинграда до Ленинграда - Олег Рогозовский

Скачать книгу

Потом тихо. Затем снова скрежет. Уже не спишь. В окно видны крупные листья невиданных прежде деревьев (каштанов) и чувствуются незнакомые весенние запахи. Где я? Ах, уже в Киеве. Скрежет – это трамваи на крутом подъеме поворачивают с улицы Кузнечной (Горького) на улицу Саксаганского. Через два дня я уже привык и трамваев не слышал. Но ко всему остальному привыкнуть было непросто.

      Вместо спокойных северян вокруг были южные и, казалось, какие-то дикие люди. Во-первых, они были почти все черные (смуглые брюнеты), с черными глазами и большими носами. Во-вторых, они все время кричали, нет, не кричали, орали. В-третьих…, но о третьих потом.

      Почти сразу оказалось, что ор – это нормальный способ дискуссий, возникающих по любому поводу, и называется он простым словом гвалт. Как правило, гвалт возникал на кухне или в коридоре, но бывало, что и в комнате.

      Жили мы в большой комнате пятикомнатной квартиры, которую дед в конце НЭПа купил в доходном доме по улице Саксаганского, 31. Дом был построен из знаменитого киевского желтого кирпича в 1901 году. Судя по планировке квартир, дом предназначался для малосемейных людей свободных профессий – врачей, адвокатов, предпринимателей средней руки.

      План квартиры деда на ул. Саксаганского 31

      Саксаганского 31. Квартира деда – левая половина бельэтажа

      Из прихожей вы попадали в гостиную (или приемную залу), а оттуда уже в кабинет. После приема из кабинета выходили сразу в прихожую, не встречаясь с теми, кто ждал в приемной. Из гостиной двери вели в спальню и столовую.

      Путь в туалет из детской или кабинета был сложным – приходилось идти через прихожую и гостиную. Из столовой прямо в коридор перед туалетом вела вторая дверь.

      Мебель в квартиру покупалась у итальянского консула вместе с роялем. После войны вспоминали огромный кожаный диван с зеркалами и книжными полками, якобы увезенный немцами. Приближался конец НЭПа[27]. Дома свои дед продал, а извоз «скончался» еще раньше. Но долго наслаждаться покоем и уютом квартиры не пришлось.

      Началось принудительное уплотнение. Поначалу оно допускалось в щадящем режиме: можно было освободить одну квартиру или комнату и переселиться в другую – по договоренности. Так появилось в квартире семейство Бульбиных, занявшее столовую. Они въезжали с условием, что будут пользоваться только черным ходом. Кто жил в детской, мне неизвестно, возможно папа, а раньше тетя Боня, которая, по видимому, раньше покинула родительский дом. Боня хотела учиться и не где-нибудь, а в КПИ. Для этого нужно было избавиться от отметки о происхождении («из купцов» или «из мещан» в Киеве для поступления в институт не годилось). Подавляющее большинство евреев в царской России были мещанами. Крестьянами евреи быть не могли, так как им запрещалось владеть землей в сельской местности. Про еврейских рабочих и БУНД[28] писать не буду. Некоторые пробивались в купцы, все большее количество, в связи с Хаскалой – еврейским Просвещением – становились почетными гражданами (для этого нужно было кончить университет), считанные единицы

Скачать книгу

<p>27</p>

НЭП – новая экономическая политика, разрешавшая, среди прочего, частную торговлю и предпринимательство. В нарушение прежних партийных постановлений, прекращена Сталиным в конце двадцатых годов.

<p>28</p>

БУНД – Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве, Польше и России, Бунд на идише – «союз».