LITMIR.BIZ

      Она была хорошей студенткой и даже спортсменкой. Участвовала в соревнованиях по гимнастике, в беге и плавании. Однажды при заплыве в Неве (холоднющая вода) она стала тонуть; ее спасла коса, которую увидели с лодки, и маму вытащили.

      «Спортсменка, комсомолка и просто красавица»[45]? Спортсменка? Думаю, просто выручала факультет и институт. Комсомолка? Вряд ли – с таким-то происхождением. Красавица? Но мама никогда себя красивой не считала и вела себя соответственно – скромно. Много позже я узнал, что орловчанки считаются эталоном русской красоты.

      Когда я родился, папа уже работал на Украине. Кто из друзей позаботился о том, чтобы маму со мной из роддома с шиком доставили в общежитие на ЗИС-101, история умалчивает. К нам приехала бабушка Тоня, которая через год стала бубой – это было одно из моих первых слов. До этого она, скорее всего, жила в Орле вместе с сестрой Марусёнкой и прабабушкой Ольгой Афанасьевной.

      Прабабушка была счастлива, что сумела вырастить дочерей, а теперь и внучки стали взрослыми, и она дожила до правнука. Она так высказалась про данное мне имя: «Что же они о дочках-то его не подумали – звучать будет Олеговнаговна». Был у прежних людей слух. У ее дочерей перевес дочек над сыновьями и внучек над внуками, несмотря на военное время[46], был значительный. Но я нарушил традицию – дочек у меня не было.

      Без помощи бубы вряд ли мама вовремя закончила бы институт. А с ней она успевала хорошо учиться*, кормить меня в перерывах между лекциями (у нее, как у хорошей студентки, было свободное расписание) и не отрываться от друзей – всё было здесь, в Чесменской богадельне, общежитии ЛАДИ.

      Прабабушка Ольга Афанасьевна до революции

      Поездку в Киев в трехмесячном возрасте я уже описал. А в шесть месяцев я «взбрыкнул» на новый, 1940й год. Новый год папа встречал с нами (удалось вырваться в командировку, мост возле Котласа строить только начинали, за многим нужно было ездить в Ленинград).

      Мама рассказывала, что я скандалил, когда она танцевала с кем-то кроме папы. Успокоили меня только столовой ложкой теплого портвейна 777 (три семерки). С тех пор я советских портвейнов не люблю.

      В следующем, 1941 году, маму, после сдачи в январе зимней сессии, послали на преддипломную практику на Кольский полуостров. В марте – начале апреля она должна была вернуться в Ленинград и в июне защищать диплом. Но с Кольского ее не отпустили, так как практику мама проходила на строительстве аэродрома.

      С 1941 г. все институтские здания вместе с профессорами и студентами младших курсов были отданы вновь образованному Ленинградскому институту

Скачать книгу