LITMIR.BIZ

      В ту ночь,

      вонзая веки в ладони ангелов, не мог я уснуть,

      мне мерещилось пламя на лугу и голые пятки.

      Убегая от огня, я заблудился в дубовом лесу,

      бредил в тумане, звал на помощь.

      На голос откликнулся старец Исмаил

      и я нашел тропу, устланную опавшими листьями,

      а потом услышал серебряный звон колокольчиков

      и догадался, что наступило утро,

      потому, что сельский пастух сгонял коров в стадо.

      Я оделся, умылся и побежал в ковродельню,

      счастье было в дыханье моем сквозь улыбку,

      и смех на лице встречал осеннее солнце.

      Скрипнув дверью, я бодро вошел в мастерскую,

      но застал старика плачущим над свечою.

      «Посмотри, тля выела лучшее мое творение!»

      – сказал Исмаил и посветил мне.

      Я увидел ковер и отвернулся,

      он безжалостно испорчен был молью,

      рубцы на ворсе зияли,

      словно раны на груди лошадиной,

      когда овод на шерсть присосался.

      Все другие ковры были целы,

      и я спросил об этом старца.

      – Этот ковер самый лучший, самый пестрый и ценный,

      я спрятал от глаз подальше,

      и сверху накрыл мешковиной,

      чтоб не смущал меня цветом,

      соразмерностью всех узоров,

      сочетанием ярких красок

      и подобием мироздания.

      Ковроделу грех восторгаться

      собственным своим творением,

      ибо в зеленой листве восторга

      таится, как змей, гордыня.

      Чтоб не искушало меня тщеславие,

      и совершенство не волновало душу,

      я забросил ковер в темный угол,

      пусть живет в мною созданном мире,

      где на зеленном ворсе пасутся

      черные и белые бараны,

      журавли в синем небе застыли,

      на тюльпаны, слезы роняя,

      и под древом жизни

      расколотые гранаты

      в тени павлиньих перьев.

      Показать хотел тебе чудо,

      что давным-давно забыто,

      и покрыто пылью смирения.

      С ковра, чтобы начать задачу,

      я извлек его на свет Божий,

      но на руках оказался огрызок,

      – ответил старик в печали.

      Я обнял дедушку за пояс

      и прильнул левым ухом к пупку его,

      рубаха пахла потом

      и свежеиспеченным хлебом.

      – Когда я стану зрячим,

      мы соткем новое чудо,

      прекрасней той, что сгубили

      человекоподобные моли,

      – утешил я старца словами.

      Он улыбнулся улыбкой, в которую вселился Ангел,

      тыльной стороной ладони облачные слезы вытер.

      – Садись,

Скачать книгу