Рождение Российской империи. Концепции и практики политического господства в XVIII веке - Рикарда Вульпиус Studia Europaea

Скачать книгу

документом международно-правового и выдающегося политико-пропагандистского значения573. Никогда прежде ни один представитель российского государства не составлял исторического оправдания войнам, которые велись против других держав. Шафиров вникал в подробности истории дипломатических отношений Швеции и Московского государства и тем самым, как само собой разумеющееся, ставил Российскую империю в ряд европейских государств. Более того, в своем изложении российской точки зрения, согласно которой шведская сторона нарушала международное право, тем самым вела себя как неполитичный народ и не оставляла российской державе возможности избежать войны, он придерживался традиции европейских трактатов по легитимации войн574. Как уже давно стало рутинным в рамках подобной легитимизации в остальной Европе, российское государство впервые утверждало, что оно полностью соблюло нормы международного права и не предпринимало никаких действий, не соответствующих международному кодексу поведения сообщества государств575.

      Почему Шафиров и царь вдруг так активно стали ссылаться на международное право? До сих пор оно не играло никакой роли для Московского царства. Западноевропейские дебаты XVII века о концепциях так называемого естественного права и о разработке норм международного права не воспринимались российским государством. Широко распространенное среди московских государственных и церковных лидеров недоверие к иностранному влиянию препятствовало проникновению западных текстов и работе с ними576. В заимствовании западных норм пока не видели и необходимости. Существовала внутриполитическая культура, фактически ориентированная на критерий милости и немилости правителя. Существовали взятые из христианской традиции правила и обычаи во взаимоотношениях с другими государствами. Например, после присяги в форме целования креста условия договора необходимо было соблюдать до тех пор, пока были живы обе стороны договора577. Существовали понятия о том, что являлось подобающим в отношениях друг с другом и что «в государствах не только в христианских, и в мусульманских не бывает» (1613)578. Нарушение традиционных норм поведения, согласно которым, например, дары в рамках посольских визитов в принципе не облагались налогом, клеймили как «нравы зверские» (1667)579. Но принципиальное представление о том, что государство разделяет единую систему ценностей с другими странами, находится в одном сообществе с общими международными правовыми отношениями или же что у себя в стране оно оценивает различные этнические группы не только с точки зрения их вероисповедания, было глубоко чуждо Московскому государству580.

      Только Петр I благодаря помощи выпускников Киево-Могилянской коллегии (с 1701 года академии) перевел наиболее значимые тексты зарождающегося международного права; например, при нем были переведены тексты Гуго Гроция, Самуэля фон Пуфендорфа и Авраама де Викфора581. О том, какие

Скачать книгу

<p>573</p>

О том, какое большое значение придавал изданию сам Петр I, свидетельствует не только тот факт, что он лично принимал участие в его написании и редактировании. Это проявилось и в том, что третье русское издание было отпечатано им в поразительном и для того времени совершенно необычном количестве – 20 000 экземпляров. Это число намного превышало количество умевших читать жителей империи. Butler. P. P. Shafirov. Р. 32. – Обычно в Петровскую эпоху печаталось от одной до двух тысяч или даже несколько сотен экземпляров произведения политического или исторического содержания. Луппов. Книга в России; Piirimäe. Russia, The Turks and Europe. Р. 65; Marker. Publishing. Ch. 1. P. 26, 36–38.

<p>574</p>

Шафиров. Разсуждение какие законные причины. Предисловие. С. 2. – Понятие легитимности войны было введено Конрадом Репгеном: Repgen. Kriegslegitimationen in Alteuropa.

<p>575</p>

Шафиров. Разсуждение какие законные причины. Предисловие. С. 2. – Швеция использовала совершенно тот же подход для своей легитимизации войны при вмешательстве в Тридцатилетнюю войну. Piirimäe. Just War in Theory and Practice.

<p>576</p>

Вероятно, единственным исключением и, таким образом, первой работой на русском языке, посвященной международному праву, была работа Иоганна Якоби фон Вальхаузена об искусстве и законности ведения войны, написанная на немецком языке в 1615–1617 годах и опубликованная в русском переводе в 1647 году. Известно, что эта книга находилась в личной библиотеке русского географа и политического деятеля И. К. Кирилова. Butler. Russian Law. Р. 24.

<p>577</p>

Грабарь. Материалы к истории литературы международного права в России. С. 20.

<p>578</p>

Заозерский. К характеристике Московской дипломатии. С. 349; Грабарь. Материалы к истории. С. 18.

<p>579</p>

Древняя российская вивлиофика. Т. 3. 1895. Ч. 5. С. 44; Грабарь. Материалы к истории. С. 19.

<p>580</p>

Особенно ярко это проявилось в том, что нерусские народы востока и юга не рассматривались с негативной точки зрения, а принимались в своей инаковости, если они проявляли послушание. Slezkine. The Sovereign’s Foreigners.

<p>581</p>

Были переведены труды Гуго Гроция о международно-правовых нормах ведения войны и праве мира («De jure belli ac pacis»), Самуэля Пуфендорфа – о естественном праве и международном праве («Juris naturae et gentium, libri octo»), а Абрахама фон Викфорта – о послах и их функциях («The Ambassador and his Functions»). Грабарь. Материалы к истории литературы международного права в России. С. 40–44. – Перечень наиболее важных переводов из всех наук в петровский период см.: Пекарский. Наука и литературы. Т. 1. С. 255–257. Примеч. 2.