LITMIR.BIZ

      А частушки были у них на тему: «Две старухи без зубов говорили про любовь». Хохот стоял в зале. А Маня с Паней ещё и сами придумывали песенки, причём не только смешные, а ещё и ехидненькие. По-старушечьему будто толковали о деревенских новостях: ой, кума, чо содеялося.

      В общем, из ничего чего-то получилось.

      А вот дома почему-то отношения с мачехой Шурой не складывались. Пропала сладость в голосе и масло прогоркло. Всем Шура стала недовольна. Причём командовала не только Тайкой, но и бабушку с дедом задевала.

      – Излом да вывих, почему за Вовкой не уследили? Вон парень упал и зуб выбил, – с порога кричала она, заскочив в их дом.

      Дедушка Степан попытался одёрнуть новоявленную сноху.

      – Погоди, Шура, поостынь. Такой быстрой как ты, моя баба Анюта не станет, а ты определённо будешь такой же, когда успешь потеряешь. Тогда поймёшь, что за ребёнком не углядеть старухе.

      – Учить меня будешь, – огрызнулась Шура. – Больше ноги моей у вас не будет.

      – Ну дак и ладно, – откликнулась бабушка Анюта.

      Тайка понимала, что надо ей заступиться за стариков, а то вовсе мачеха Шура распояшется.

      – Тётя Шура, Вовка сам полез на полати, когда в избе никого не было, – вмешалась она. – Выпал-то у него зуб молочный, так ему уже и приспело выпасть. Он сам не переживал, ждал, когда выпадет. Крутился да припевал: мышка, мышка, на зуб репный, дай костяной.

      У Шуры лицо полыхнуло жаром:

      – И ты ещё голос повышаешь? Да я отцу скажу, он тебя отходит вожжами. И титьки не выросли, и мозгов нет, – и, хлопнув дверью, выскочила из дедовой избы.

      Тайка осерчала на мачеху. Не столько обидела угроза, что вожжами отхлещет отец, сколько слова про титьки. Не титьки у неё, а грудки махонькие. Разве она виновата, что они не большие, как у других девок и как у самой Шуры? Про Шурины титьки отец говорил: на одной сплю, другой будто одеялом укрываюсь.

      Слёзы навернулись на глаза. Умела уесть Шура падчерицу.

      В этот вечер Тайка не пошла домой, осталась ночевать у бабушки с дедом. Лежала на полатях и плакала. Пришла на ум ей частушка: «Матушка неродная – похлёбочка холодная, кабы родная была, щец горячих налила». И вспоминалась, конечно, мамушка, как песни она пела, как любила её, жданной называла и макой.

      И на следующий день после клуба не пошла она домой, хотя бабушка Анюта говорила, что надо ей идти, ведь ребята-то не виноваты. Их жалко.

      Отец Павел Яковлевич сам зашёл, подал бабке Анюте авоську со свежей рыбой.

      – На Молому с мужиками ездили. Вот на ущицу вам, – и как ни в чём ни бывало заговорил с дедом Степаном про то, что тяжко жить у них на севере подзольном: ни урожаев, ни дорог.

      – Полгода борешься со снегом, а полгода ждём, когда грязь подморозит, чтоб проехать можно было, – сказал он. – Комбайны не идут.

      Дед, хоть теперь стал отец не такой уж близкой

Скачать книгу