Скачать книгу
синяк на коленке, пытаясь сконцентрироваться на воспоминаниях о сне. Мне нужно его записать, обязательно нужно. Мне приснилась моя мать. Она стояла в чьей-то мужской рубашке и что-то такое говорила… О чем был наш разговор? Об этой ее рубашке? Не могу вспомнить. Полпятого утра. Я, закутанная в белое махровое полотенце, сижу в проеме между ванной и унитазом. За закрытой дверью спит Алекс. Надрывно трещит лампа дневного света, будто тысячи цикад исполняют припев «Hotel California». Взгляд отвлекается на неровный шов замазки, идущий по нижнему краю стекла между ванной и умывальником. Я не могу вспомнить сон, все старания летят к diavolo. Ламповые цикады страдальчески хрипят «Cray, cray, baby». Перед глазами возникает смутный образ Виктории Викентьевны. Воспоминание о детсадовской воспитательнице – это мой «якорь» наоборот. То есть вспоминаю о ней – забываю сон. Причем уже навсегда. Это началось, когда я впервые осталась на ночь у Алекса и во время секса умудрилась стесать кожу на спине о его шелковые простыни. В четыре тридцать на моем телефоне завибрировал будильник, я открыла глаза, скривилась от саднящей боли и на цыпочках проскользнула в ванную, чтобы записать новую главу в одиннадцатый блокнот своего дневника сновидений. Прикурила сигарету, вспомнила главные топонимы сна… И вдруг увидела на полке над умывальником фиолетовую коробочку с какими-то витаминами. Тут же вспомнила (будто порезалась) – что точно такого же цвета были ногти у Виктории Викентьевны из детского сада номер два. И следом – снег за окном, натопленная комната, пахнущая то ли котлетами, то ли обгаженными детскими колготами, ковер с лишайными залысинами. На ковре вокруг Виктории Викентьевны маленькие девочки крохотными ножницами для аппликаций усердно сдирают фиолетовый лак с ее ногтей. А воспитательница в это время рассказывает интересные истории, которые я всегда внимательно слушала, потому что вообще была очень внимательным ребенком. Сдирать лак с ногтей разрешалось только послушным девочкам, так что я, к сожалению, была удостоена этой чести лишь дважды. Слишком любила разрисовывать фломастерами чужие курточки и забивать стоки умывальников перловой кашей. Но к историям воспитательницы всегда прислушивалась – детская космогония, сложившаяся из них, неоднократно заставляла родителей страшиться за мой разум, а мою бабушку – часто креститься. Вот и сейчас я вижу лицо Виктории Викентьевны, обрамленное вертикальной химией, с опавшей на щеки тушью «Ленинград». Детсадовская ловушка для снов.
– Интересно почему? – улыбнулся Искандер.
– Что почему?
– Почему про Александрию лучшие книги написаны самими шпионами, а о Каире – про шпионов? – Искандер сделал глоток «кровавой Мери» из моего бокала. – Даррелл и Фостер работали на британскую разведку в реальности. А Фоллет с Ирвином лишь писали о шпионах, будучи обычными литераторами.
– О Сайгоне лучшая книга тоже написана шпионом.
– Грин? Нет, я не об этом…
– И про Иерусалим…
– Уитмор, да, знаю. Но я не это хочу
Скачать книгу
