LITMIR.BIZ

      Отец лежал на кровати, глядя в потолок. Он проснулся, но каждое раннее утро глядел в пустоту, собираясь с мыслями. Он называл это время «прихорашивание головы», когда ты настраиваешь ум на нужный лад перед рабочим днём. Рядом с ним лежала спящая жена – моя мама. Даже во сне она оставалась красивой и привлекательной, в то время как некоторые женщины храпели с открытым ртом.

      Я приблизился к их кровати. Проводники, нашедшие меня в разваленном лесу, ждали у входа в индейскую палатку. Я подошёл, и губы мои шевельнулись против моей воли. Я планировал полюбоваться родителями две-три минуты и приступить к делу, но рот не слушался:

      – Пап…

      Отец вздрогнул, вскочил с кровати и посмотрел на меня огромными, гигантскими глазами.

      – Это ваш сын… – сказали проводники у входа. – Вождь, он единственный выживший в испытании. По праву он может считаться мужчиной.

      – О боже… неужели это сон? – сказал отец.

      – Хватит, папа, нести бред, – ответил я и обнял его.

      Слёзы полились на его плечо, и в груди у меня заколола боль, усиливавшаяся, когда отец тоже зарыдал и обхватил меня немощными руками.

      Его ладони, лежавшие на моей мокрой от крови спине, испачкались. Он почувствовал это, но не противился.

      Проснулась мать, и она воскликнула с изумлением: «О Господи! Джигаго! Ты вернулся!». Она присоединилась к отцу и тоже обняла меня.

      Я перестал плакать. Слёзы иссякли. Я посмотрел на них, потом взглянул на тело, алое, искорёженное от ран, порезов и гематом. Такое неестественное и ужасное. На нём останутся шрамы – вечное напоминание о испытании, где я изменился. И стал сильным.