LITMIR.BIZ

      Мы с тобой возводим баррикады.

      Раной на груди алеет брошь…

      Двери комнат нашей ссоре рады —

      Хлопают фанерою ладош.

      Ты стоишь ко мне в пол оборота,

      Преломляясь в зазеркалье бра.

      В ссоре потерять легко кого-то,

      Даже если ты, бесспорно, прав.

      Вот и ночь – великий чернокнижник —

      Нам готовит серповидный нож…

      Иногда страшнее правды жизни —

      Розой распустившаяся ложь.

      В эту ночь, у самой баррикады,

      Как Гаврош, паду на мостовой,

      Чтобы ощутить лицом прохладу

      Обвинений, брошенных тобой.

      Первый луч скользнёт по небосводу,

      Может быть, ты мне уже не враг?

      Там, где бились ночью за свободу,

      Утро поднимало белый стяг.

      Ночь прилетает на крыльях бесшумных, совиных,

      Ночь, за которой, похоже, не будет рассвета,

      И Одиссей засыпает в объятиях нимфы.

      Выпита терпкая влага, попадали кубки.

      Чёрными водами Стикса клянётся Калипсо,

      Вечную молодость нимфа сулит Одиссею.

      Ночь пахнет бездной и вечной виной, и забвеньем.

      Небо пугает своей высотой непосильной…

      Ночь на Итаке. Над пряжей поёт Пенелопа.

      Боль, растворённая в песне, стала слезою.

      Чайка кружит над простором любви и печали.

      Утренним светом звезды согревается сердце.

      Ах, Одиссей! Ты бросаешь вёсла в тумане

      В сумерках жизни и в сумерках горестной смерти.

      Годы и волны многое перемололи.

      С чем ты вернёшься? В ладонях – ракушка пустая…

      Вот и подъезд у дорожного круговорота.

      – Здрасте! – басит Одиссею Харибда Петровна.

      Сцилла Ивановна, губки поджав, замолкает,

      Много чего порасскажет она Пенелопе,

      Вспомнит волшебницу Кирку, детей Одиссея —

      Щедрое семя далёких и долгих скитаний,

      И пробежит скорпион – порожденье улыбки.

      Время – по кругу. В ладонях – ракушка пустая…