LITMIR.BIZ

      Ночь одну провел с женою в ласке

      Молодой довольным и бессонным,

      Поутру ж раздумался в опаске:

      Как бы его люба-невеличка

      Воли молодецкой не лишила!

      Спит, – а не рассталась с рукавичкой.

      Взять хотел, – с неженской держит силой!

      И взмахнул он над ласкуньей плеткой:

      Даст силом, коли добром не хочет!

      Как метнется, вскинется молодка,

      Как оскалит зубы, захохочет!

      «Ой ты, вьюнош, глупый, хоть с бородкой!

      Теремная темная тетеря!

      Был вечор ты с дорогой находкой,

      Нонче стал с бесценною потерей…

      Вольную, уветливую нежить

      Ты посмел несносно так обидеть!

      Ведь могла б я веселить да нежить,

      А теперь тебе меня не видеть!

      Ин спасибо! Срок мой укоротил:

      Ты, озолотив и ожемчужив,

      Здесь бы жить меня не приохотил!

      А не то – плести б мне прошвы кружев,

      Слушать лишь шушуканье да сплетни,

      Баб вытье да прибаутки дурок,

      Сменивать с тоски шушун на летник,

      Видеть мир земной лишь с верхотурок…

      Не любо житье мне человечье!

      Не люба мне ваших женок доля!»

      Скрылась за изразчатою печью

      И оттуда – через миг, не доле, —

      Выпрыгнула белочкой-скакуньей

      В золотистой шелковистой шерстке.

      Рукавица ж всё при ней, колдунье,

      Лишь зажата в лапке, а не в горстке.

      Ловит белку парень по запечью,

      А она с злаченых потолочин

      Уж глядит и молвит русской речью:

      «Был ты думкой малой озабочен,

      Будешь изведен тоской великой

      По лесной сладимой смуглоличке…

      Эх ты, муженек! Эх, горемыка!

      Нету ни жены, ни рукавички!»

      Прыг да прыг к дверям из красной гридни,

      Скок да скок к сеням на двор снежистый,

      Засмеялась, – что всего обидней! —

      И пропала в той же ели мшистой!

      Просыпался уж посад разгульный,

      Люд плясал уж, не жалея пяток…

      То случилось на Руси досюльной

      Среди бела-дня, порою святок.