LITMIR.BIZ

      И умолк Иван прозваньем Красно-Полымя.

      Лишь баюкала кукушка по-над долами,

      Лишь покачивалась с пеньем зыбка волн…

      И сказал монашек, думы вельей полн:

      «Знать, должно, чтоб ты пути сии проследовал,

      Знать, должно, чтоб ты о рае мне поведывал…

      Дивен, сыне, во святых Его Бог».

      А Иван вдруг на сыру-землю прилег,

      Как дитятя изусталое на пелены, —

      Бледен мертвенно, лишь очи жарко-зелены…

      «Мне б спокаятся…» – чуть слышно молвил он.

      И сказал монашек, мал, но умудрен:

      «Знать, должно, чтобы тебя я исповедовал,

      Я, который, сыне, мира и не ведывал».

      И холщовую простер епитрахиль…

      И слыхали только он да травы, мхи ль

      То, что молвилось ему лихим разбойником…

      А снялась епитрахиль – и упокойником,

      Тихим, светлостным, под нею тот лежал.

      И трудиться стал монашек, стар и мал,

      Обмываючи Ивана тело белое,

      И приметил вскоре он, то дело делая,

      Раны чудные на хладном теле том:

      Шеи около – багряным крестом,

      Да на правом локте – якорем алеющим,

      Да на левой груди – сердцем ярко-рдеющим…

      «Дар от Веры, Надежды и Любви, —

      Прошептал он… – Чудны, Бог, дела Твои!»

      Ой, и радостно ж в погоду Море Белое,

      Как ново-вино, в раю самом доспелое!

      За волной волна играет, как гусляр,

      Как у праведниц, белы крыла гагар…

      В эту пору над могилой середь острова

      Виден крест березника сребристо-пестрого.