LITMIR.BIZ

      Моя школьная учительница по литературе, Евдокия Александровна Добкина, весной 1941 года, с отличием закончила Московский Литературный Институт. С началом войны, записалась на курсы медицинских сестёр и с группой таких же хрупких двадцатилетних девчат, вызвалась добровольно ехать в блокадный Ленинград. Группу девушек-медсестёр предупреждали, но они проявили мужество и прошли в блокадный город, где их распределили по госпиталям. Она многое рассказывала на своих уроках, чему была свидетелем. С годами многое забылось и когда её дочь, Лариса Зверкова (Добкина) переслала мне в электронном формате «Рукопись о блокаде», читать записки без содрогания было невозможно. Каждая строчка била наотмашь жестокой правдой.

      «В блокадном Ленинграде уже больше года. Уже несколько раз на работе теряла сознание, а на ногах появились красные шишки. Их много, этих красных шишек, такие большие, что пришлось одеть чулки. Я подумала, от укусов комаров, но после четвёртого обморока, доктор сказал, это цинга, дистрофия.

      Положили в палату Ивана Петровича Виноградова, где лежали врачи, профессора, медики-ученные со всего Ленинграда. Ивана Петровича в госпитале нет, он на передовой фронта. Лечить было нечем, силы иссякли, тело невесомое, не могу пошевелить пальцем, закрыть глаза. Сама насмотрелась, как умирают от дистрофии. У меня наступило полное равнодушие, безразличие, понимаю, что умираю, но не испытываю страха. К своей пище уже не прикасаюсь. Смотрю, как к тумбочке подходит крайне истощённый наш врач и жадно жрёт мою баланду…

      Было уже совсем худо, когда услышала голос Ивана Петровича:

      – Выдать для нашей сестрицы из НЗ (неприкосновенный запас) 10 уколов аскорбиновой кислоты и глюкозы. Эти 10 ампул глюкозы и аскорбиновой кислоты подарили мне жизнь».