У Цзын-Цзын. Китайский Бестиарий - Ульяна Ольховская

Скачать книгу

то можно ведь быть и тем, кого вся эта тяжесть еще не обвисла. Быть сердцем на полюсе легкости – да, в мире, но без тяжести мира.

      – Это даже не младенец, – говаривал Вэй Чжун, перестав мучать весла. – Это человек до зачатья.

      – Я хочу встретить его, – отвечал Драконов. – Чем не выход.

      – И что там творится на выходе… «Не будете выходить? А, туда будете выходить. А я вон туда буду выходить». И толпятся на месте.

      Ночь давила на реку. Лодка тихо кружилась в течении. Два человека думали.

      – А, пройдет хоть один, – грустно шутил Вэй Чжун. – И все, наконец, разойдутся со вздохом.

      Собеседник забывал ответить. Он вперялся в берег.

      БАЛАНЧИН

      От набережной Крюкова канала благополучно отрулили на Декабристов, подавив сугробы у тротуара. Новый водитель хозяина, всю дорогу просидевший, как статуя, и не подумал выйти, чтобы открыть дверцы. Драконов и пассажиры вылезли сами. «Мерседес» стыл, как вороненый ствол, под снегом.

      Стоило показаться из дверцы, зябкий февраль мелким льдом заскреб голую шею. Служебный философ с размаху запахнул косой драп. Ветер откинул его назад. Долговязый Сергей-переводчик, Zhao Weizhong по паспорту, сгорбился под холодом, как у себя в продутых горах Хэбэя, и приседал за тяжелой дверцей.

      Только Драконов молодцевато притоптывал у сугроба в легком сером пальто и розовом галстуке, с театральным оптимизмом глядя на люминисценцию, бьющую из фойе новой Мариинки. Ониксовое остекление от Diamond Schmitt напоминало ему ювелирную витрину, и роскошные Jewels Баланчина укладывались в траекторию визита в промозглый Санкт-Петербург.

      – Непритязательно, – молвил казенный философ, поглядев на новое здание.

      – Очень нравится! – Закивал вечно слегка отключенный Вэй Чжун, ожесточенно улыбаясь, чтобы не застучать зубами.

      По лестнице из плексиглаза к буфетам и входам в залу поднимались люди с пепельной кожей, жуя морщинами так, будто они выражали эмоции, но на деле с ними происходило то же, что с плохим табаком в разминаемой папиросе: разрыхление, образование вялых пустот, вздох пересохшей пыли. Драконов не глядя вниз наступал мягкими ботинками на подсвеченные ступени, с ироническим благоговением вслух удивляясь тому, как за такое фуфло можно было прибрать 22 миллиарда. Вниз побежали воспитанницы училища в легких цветных платьях, и все трое вдруг улыбнулись. Драконов потер нос, Сергей как будто треснул корой в складках рта, философ ностальгически завздыхал.

      Наконец трое расселись в креслах. Занавес поднялся, заиграл божественный тихий Форе.

      – Я думаю, вот именно что сменив Сен-Санса в должности хормейстера святой Магдалины, – заметил Драконов, наклонясь к спутникам, – он и понял, что подлинная глубина музыки – только в таянии звуков под сводами. Она является собственным исчезновением. Вот почему под Форе так уютно дремать. – Драконов прикрыл глаза. Под старинные лады «Пелеаса и Мелисанды» по далекой сцене медленно катились «Изумруды».

      Ума

Скачать книгу