Записки пойменного жителя - Павел Зайцев

Скачать книгу

территории Молого-Шекснинского междуречья росла знаменитая янская сосна. Называлась та сосна янской по имени села Яна, затерянного среди таёжной глухомани в северо-западной части поймы. Красивое было село – с добротными полями и домами, срубленными из той сосны. Петляющая по лесным чащам и травянистым полям речка Яна своей прозрачной, словно человеческая слеза, водой питала Мологу, в которой водилось множество всякой рыбы. Хорошо помню, как в 1937 году, зимой, я с отцом и ещё несколькими мужиками-колхозниками ездил на лошадях из своего Ножевского хутора пилить лес – выполнять так называемое «твёрдое задание» по лесозаготовкам, устанавливаемое для колхозников. С восхищением любовался тогда на золотистые стволы янских сосен, длиннющих, прямых, без сучков до самой маковки. От местных жителей не один раз слышал рассказы о том, что Пётр Первый посылал русских мужиков-лесорубов за той янской сосной. На судостроительных верфях царь приказывал делать корабельные мачты для русского военно-морского флота только из янской сосны. С постройкой Рыбинского гидроузла легендарная сосна канула в лету.

      Под стать янской сосне в пойме росли и дубы. Толщина тех дубьев у корня нередко достигала даже больше двух мужицких ручных обхватов. По высоте деревья были местами немного ниже янских сосен. Росли они сплошными рощами, были гладкими, прямыми, как свечки, с раскидистыми сучьями на верхушках. Под теми дубьями каждый год, в сентябре-октябре, можно было насобирать множество мешков желудей, что и делали пойменские жители. Жёлуди запасали на зиму и кормили ими поросят, которые пожирали те жёлуди лучше, чем любую хлебную запарку. Дубовые рощи в междуречье давали хороший промысел тамошним мужикам. Из дубьев делали сани, повозки, гнули дуги для лошадиного транспорта, который был тогда единственным видом тягловой силы для всех русских деревень и сёл. Сделанные из молого-шекснинского дуба конные пролётки и экипажи до революции нередко можно было увидеть на улицах, площадях, у парадных подъездов петербургских и московских господ. Из морёного междуреченского дуба умельцы-столяры вручную выделывали мебель, которая попадала в вельможные салоны Парижа, Лондона и Берлина. На многие сотни вёрст от поймы дубовые поделки считались лучшими среди многих русских губерний. За ними к молого-шекснинцам ездили издалёка.

      За три года до затопления поймы волголаговские заключённые спилили весь высоковыростный лес. Его увязали в огромные пучки с расчётом, что те пучки при затоплении поймы всплывут на поверхность, а после будут выловлены и пущены в дело – на хозяйственные нужды страны. Оно так и получилось. Но не совсем – вышла промашка с дубьями. Дубовая древесина из-за своей тяжести на поверхность воды не всплыла, а так и осталась лежать в связках на том месте, где и росла. И ныне, глубоко ушедшая в заилившуюся почву, она покоится на дне Рыбинского водохранилища.

      Сенокосные угодья междуречья были настолько богаты травой, что тамошние крестьяне в сенокосную страду ежегодно забивали сеном все обширные свои сараи,

Скачать книгу