LITMIR.BIZ

Скачать книгу

поэтому профессор попросил кого-то включить верхний свет.

      Лицо Мириам, в этом цветовом контрасте, показалось мне одной сплошной тенью. Впрочем, я пригляделся и решил, что сейчас Мириам не более чем карандашный рисунок. Выполненный грамотно, при соблюдении всех необходимых тонкостей. Но этому рисунку явно не хватает какой-то живости, или скорее какого-нибудь недостатка. Не думаю, что раскрашивание может его спасти. В конце концов, идеалы скучны и всем только досаждают.

      Между тем, идеальная Мириам, с жаром римского оратора рассказывала нам концепцию своей работы. Надо отдать ей должное: она всегда рвалась на амбразуру, и стремилась быть первой везде – иногда даже там, где не было и намека на соревнование. Похвальное качество, я думаю: такие решительные, неосмотрительные и, чего уж там, глуповатые люди, нравятся мне гораздо больше тех, кто предпочитают тихо отсиживаться в уголке и молчать, в робкой надежде, что никто их не тронет.

      Кажется, она написала свою картину за час с небольшим или два.

      – Мадмуазель, – профессор, конечно, не помнил её имени – сомневаюсь, что он вообще стремился запоминать имена студентов, – я бы все-таки посоветовал вам…оживить пространство полотна. Конечно, современные художники, эти ваши образцы для подражания, не ставят своей целью быть ближе к зрителю, быть понятным ему. Вы живете в иной парадигме, я уважаю ваши взгляды, но не забывайте о великом наследии классического европейского искусства! Вы все здесь модернисты, авангардисты, постмодернисты, и это прекрасно, но я бы хотел, как бы сказать, приобщить вас к чему-то вечному, к чему-то, что выше…

      – Месье Алькман, а можно, пожалуйста, точнее? Что именно я должна исправить? – устало, и одновременно ехидно спросила Мириам.

      Еще одна симпатичная черта: умение не давать себя в обиду. Особенно тем, кто выше тебя.

      Профессор на секунду озадачился, кое-кто в аудитории нервно засмеялся, и я тоже не выдержал, и позволил себе улыбку.

      – Я бы рекомендовал вам написать тут…корабль. Или парусник. Иначе ваша картина смотрится просто…большим куском картонки, который разрисовали густым, темно-синим маслом.

      – Это гуашь и акварель, я ненавижу масло, во-первых, во-вторых, вы не заметили других цветов, а их здесь использовано семь, поскольку я считаю семерку священным числом, равно как и синий цвет – цветом сакральным, в-третьих, это и есть кусок картонки, разрисованный синим. Корабль тут не нужен. Картина, если вы слушали меня, называется «море выбора». Первоначальное название – «утонувший в море выбора», но я решила, оно звучит чересчур громоздко.

      – Так и что вы пытались этим сказать? – настаивал профессор.

      Мириам закатила глаза.

      – Я изобразила повседневность. Повседневность – это море выбора, в котором мы все утонули, достигли дна, и превратились в скелеты, обросшие мелкими моллюсками, ракушками и прочей водной дрянью. Благодарю за внимание!

      Мириам схватила полотно, прикрепленное к планшету, и резко зашагала к своему месту, нарочито выстукивая каблуками по полу.

      – Поблагодарим мадмуазель…– профессор как будто сомневался,

Скачать книгу