LITMIR.BIZ

      Дано отмеченным бывает

      сойти в себя, в сей умный круг, —

      в такое в, где обитает

      тысяче – лик, – крыл, – серд и – рук

      царь нижнего коловращенья

      из узкого в безмерность вне

      путь указующий из тленья,

      в виденьи, ви́деньи и сне.

      Не праотец ли, множа перстность,

      путь смерти пожелал открыть

      (чтоб показать его бессмертность

      и в светлость перстность обратить), —

      на брег опустошенной суши,

      в плеск герметической реки,

      где в отонченном виде души,

      неточной персти двойники…

      Бессмертные все эти слоги:

      – Бог – страсть – смерть – я

      слагали тайнописью строгий

      начальный искус бытия.

      Но и в конце его – Пленира,

      дом, мед – я знал, как в годы те,

      пристрастия иного мира

      и милость к этой нищете.

      Когда любовь меня питает,

      по разумению хранит,

      когда она меня пытает,

      зачем душа моя парит,

      зачем речения иные

      предпочитает мой язык,

      ей непонятные, чужие

      (косноязычие и зык), —

      одической строкой приятно

      мне в оправданье отвечать,

      а если это непонятно, —

      безмолвно, гладя, целовать

      и думать:

      сникли леты, боги,

      жизнь нудит, должно быть и я

      длю сквозь тяготы и тревоги

      пустынножитье бытия.

      Взгляну назад – зияет бездна

      до стиксовых немых полей,

      вперед взгляну, там тот же без дна

      провал, зодиакальный вей.

      Средь вещного опоры ищет

      здесь, в светлой темности твой зрак,

      и призраком сквозится пища,

      и плотностью страшит призрак.

      Чуть длится свет скудельной жизни:

      дохнуть – и залетейский сон,

      приускорен, из ночи брызнет:

      лёт света летой окружен.

      Но и в сей час, в вей внешний взмаха

      последний опуская вздох,

      просить я буду: в персты праха

      подай мне, ближний, Оду Бог.