LITMIR.BIZ

      Ночь такая светлая, ночь такая белая,

      Соловей буянит в зарослях ольхи.

      Что же ты, любимая, что же ты наделала?

      Отчего рождаются грустные стихи?

      В сарафане вышитом, в ситцевой косыночке,

      На гулянье вечером станешь в стороне,

      И твоя дороженька, росная тропиночка

      В поле за околицей ляжет не ко мне.

      Ляжет лентой узенькой, тоненькою прошвою,

      К соловью-разбойнику, к зарослям ольхи…

      Я ведь не люблю тебя…

      Это всё нарочно я.

      Ночь уж очень светлая… Грустные стихи…

      Петля веревки – серая змея!

      – Не трожь ее, фашист, она моя….

      Смотрел народ.

      Приплясывал конвой.

      Фельдфебель дым пускал, храня беспечность,

      А девушка сама, своей рукой

      Петлю надела и шагнула в вечность.

      Привет вам, тихие и милые поля.

      Привет тебе, журавль одноногий,

      И вам привет, стоящим у дороги,

      Высокие седые тополя.

      Я снова дома.

      После долгих лет

      Моих скитаний по дворцам-чертогам,

      По ожиданьям, радостям, тревогам

      Меня привел сюда бродячий след.

      Всё так же, как и много лет назад,

      Оборотясь кривым оконцем к саду,

      Подставив солнцу крашеный фасад,

      Глядит наш дом на старую ограду.

      Всё тот же, в восемь соток, огород,

      И тот же двор, и ряд акаций сонных…

      И батя, как сентябрьский подсолнух,

      Меня встречает около ворот.

      Поникли георгины у оград.

      Сад обронил на землю оперенье.

      Родится день и тут же за деревней

      Погаснет, будто сам себе не рад.

      И снова дождь.

      И снова темнота.

      В печи гудит отчаянно осина,

      Мерцают блики и видна картина

      Иконная – «Распятие Христа».

      В нее всмотрюсь в который раз уже,

      В мужей, стоящих в пышном седовласьи,

      И мир предстанет в новой ипостаси,

      Сместятся оси как на вираже.

      Какой-то мастер сотни лет назад

      В седой глуши, фантазией согретый,

      Полуголодный, и полураздетый,

      Над нею не щадил свои глаза.

      Чах над тяжелой струганой доской,

      Ел от болезни ягоду-калину,

      И осторожно наполнял картину

      Почти нечеловеческой тоской…

      Трещат дрова. Дождь сыплет в темноте.

      От

Скачать книгу