Скачать книгу

смеха». Как! Афинская чернь была умнее двора Людовика XIV? Разве чернь не одинакова повсюду?

      Из этого не следует, что у Еврипида и тем более у Софокла нет ничего прекрасного, но их недостатки еще значительней. Смеем утверждать, что прекрасные сцены Корнеля и трогательные трагедии Расина столь же превосходят трагедии Софокла и Еврипида, как оба эти грека превосходят Фесписа[18]. Расин чувствовал свое огромное превосходство над Еврипидом, но хвалил греческого поэта, дабы унизить Перро.

      Мольер в лучших своих пьесах превосходит чистого, но холодного Теренция[19] и балагура Аристофана, так же как и фигляра Данкура[20].

      Таким образом, существуют виды поэзии, где новые писатели возвышаются над древними, и другие, весьма немногочисленные, где мы стоим ниже их. К этому и сводится весь спор.

      Сопоставление некоторых прославленных произведений

      Разум и вкус повелевают, думается мне, различать у древнего писателя, равно как и у нового, дурное и хорошее, которые нередко соседствуют. Должно испытывать восторг перед стихом Корнеля, коему нет равного ни у Гомера, ни у Софокла, ни даже у Еврипида, приближающегося к Корнелю:

      «Но что же должен был он сделать? – Умереть».

      Однако с той же трезвостью и справедливостью надлежит осудить строки, которые следуют за этим стихом.

      Восхищаясь возвышенной картиной в последней сцене «Родогуны»[21], разительным контрастом персонажей, мощью красок, человек со вкусом заметит, однако, и другое – сколь много ошибок совершает автор, создавая эту ужасающую сцену, до какой степени поведение Родогуны не согласуется с ее характером, какими извилистыми путями нужно было пройти, чтобы достичь этой величественной и трагической развязки.

      Тот же беспристрастный судья не устанет воздавать должное Расину за искусное и изящное построение его трагедий, которые, быть может, только одни и были со времен Эсхила и до великого века Людовика XIV задуманы безупречно от первой до последней реплики. Его тронет это изящество, эта чистота языка, эта правдивость характеров, которую не встретишь у других писателей; величие без напыщенности, которое, собственно, только и есть величие, естественность, которая никогда не впадает в пустую декламацию, в софистические прения, в мысли, равно ложные и изощренные, нередко выраженные при этом весьма замысловато, в адвокатскую риторику, уместную скорее в провинциальных школах, нежели в трагедии.

      Но он же заметит у Расина недостаток силы и однообразие некоторых характеров, галантность, а подчас даже жеманство объяснений в любви, уместные скорее в идиллии или элегии, нежели на театре, где им подобает дышать страстью. Он посетует, найдя во многих отменно написанных сценах лишь приятное изящество, а не пламенное красноречие, которое захватывает и увлекает; ему будет огорчительно, что он испытывает лишь легкое волнение и вынужден ограничиться одобрением, тогда как ему хотелось бы, чтобы его ум был поражен, а сердце потрясено.

      Точно

Скачать книгу


<p>18</p>

Феспис – первый греческий трагик (VI в. до н. э.).

<p>19</p>

Теренций (195–159 до н. э.) – римский комедиограф.

<p>20</p>

Данкур, Флоран (1661–1725) – французский комедиограф.

<p>21</p>

«Родогуна» – трагедия П. Корнеля. Вольтер всегда высоко ценил развязку этой трагедии, считая ее одной из самых сильных во всем французском театре.