LITMIR.BIZ

      С вершины Потёмкинской Лестницы открывается великолепный вид на морвокзал и акваторию порта.

      Суда ненадолго задерживаются у причалов морвокзала, ну разве что круизные лайнеры постоят сутки-двое, в ожидании, пока прибудут новые пассажиры, уже готовые отправится в путешествие и взволнованные ожиданием новых впечатлений.

      Для торгового флота предусмотрены причалы по обе стороны морвокзала. К ним и швартуются суда, пришедшие из рейсов. Это и есть Торговый Порт, сердце Города у Моря.

      Нагруженный баулами с забугорным барахлом моряк, выйдя с территории порта, пройдя через портовые ворота, будучи еще раз осмотренным и ощупанным дюжими ВОХРовцами, окажется на Таможенной площади.

      Несколько раз за время существования этой площади (а первое упоминание о ней было еще в 1817 году) её название менялось. Была она и Карантинной, и Платоновской, и Портовой, и Приморской, и Деволановской. В середине прошлого века, по «настойчивым просьбам трудящихся» была переименована в площадь Вакуленчука, которому, заодно, прям на площади, втиснули монумент, чтобы не забыл «настойчивый люд», а чего же он хотел, когда «настаивал».

      Но для жителей Города площадь всегда была Таможенной.

      Вверх от Таможенной, в самое сердце Города идет Польский спуск, менявший свое имя не реже самой площади, но таки оставшийся Польским.

      Своё название улица получила потому, что в первой половине XIX века польские шляхтичи строили на ней хлебные амбары, в которых хранилось зерно для дальнейшей транспортировки в Средиземноморские страны. Рядом с амбарами поляки строили особняки.

      Уже после революции и особняки, и амбары были переделаны-перепланированы под жилье для работников Порта, став, такими привычными для Города, коммунальными квартирами.

      Всякий, кто мог или хотел, выискивал способ обеспечить своему жилищу, состоявшему из одной, реже двух, комнатёнок, отдельный вход. В этом был смысл, и была необходимость. Хотя, большинство жителей Польского спуска жило и богатело за счет порта, точнее – морячков, приходящих из рейса, держать свой гешефт вдали от посторонних глаз, было предпочтительно.

      Пусть даже все про всех всё знают – но, свой вход как-то понадёжнее будет.

      И вырубались окна, и вставлялись вместо них хлипкие двери, и сооружались шаткие лестницы, ведущие в комнаты второго этажа.