LITMIR.BIZ

      Я глянул на тебя сквозь пустоту —

      мне показалось: ты как будто плачешь.

      Но в свете звёзд одних, почти во мраке,

      непросто что-то ясно разобрать.

      Ты плачешь?

      Это звук текущих слёз?

      Или течёт осеннее стекло,

      что между нами вечно пролегает

      подобно тонкой грани, разделившей

      две сути – «инь» и «ян» – на две вселенных?

      Я слышал, что оконное стекло,

      земному притяжению подвластно,

      с годами оплывает сверху вниз

      и наверху становится чуть тоньше,

      внизу же набирает толщины.

      А то стекло, что нас разъединяет, —

      куда течёт оно: наверх ли, прямо?

      А может быть, инерцией сносимо,

      оно сплывает в прошлое – назад?

      И в прошлом застывает в странных формах

      воспоминаний о минувших снах?

      И я, возможно, спутал твои слёзы

      с оплывом вспять аморфного стекла?

      Оно течёт водой и повторяет

      изгибы наших тел, миров и жизней,

      нас разделяя, но не как поток

      беды,

      а как рубеж,

      как просто данность —

      граница между женским и мужским,

      что вовсе не видна, но ощутима.

      И, к аксиоме нашего стекла

      навек приговорённые, мы вторим

      его рельефу и врастаем с двух

      сторон в поток стеклянный,

      но хотя он

      и очень тонок,

      мы из-за него

      понять друг друга никогда не сможем.

      Нам суждено смотреть на нас самих

      и нашими глазами познавать

      себя

      со стороны,

      совсем не видя

      лишь собственных бездонных мирозданий,

      что дышат и клубятся за спиной.

      Поток течёт, и звёзды в нём текут,

      смываются привычные картины

      созвездий и скоплений пылевых.

      И время, что пошло давным-давно —

      задолго до всего, что существует, —

      неумолимо движется вперёд.

      И где-нибудь наступит миг, когда

      осеннее стекло, всё истончаясь,

      исчезнет вовсе, и вот в этот час

      мы наконец сольёмся и растаем

      и станем той же самой пустотой.

      Но время, не замедлившись ничуть,

      продолжит бесконечный ход и скоро

      уйдёт так далеко, что всё былое

      уже совсем утратит всякий смысл.

      И я тебя не разгляжу во тьме,

      но буду знать, что это плачешь ты.

      И снова «Люфтганзы» «журавлик летящий»

      меня увлекает без вящего страха

      из этой московской тоски моросящей

      к нюрнбергским дождям и штормам Бюхенбаха.

      Застряв в пустоте между космосом мёртвым

      и вечно взволнованным облачным морем,

      в прокрустовом кресле, притиснутый к борту,

      доверясь судьбе и английским моторам,

      себя ощущаю лишь горсточкой пыли,

      стираемой вечностью в пригоршню праха,

      в чей утлый и бренный рассудок вместились

      нетленные смыслы вселенских размахов:

      парсеки межзвёздного, лютого мрака;

      пределы владений кипящего Солнца;

      звериные циклы петли Зодиака;

      шершавый булыжник Земли, что несётся

      в праще притяжения, в путах орбиты;

      страна, чьи концы затерялись далёко —

      от лун черноморских до волн ледовитых,

      от стен Кёнигсберга до Владивостока —

      без дна и без края. И в небе над нею

      опять вспоминаю

Скачать книгу