Скачать книгу

недостойные вырожденцы, парии человечества. Я не могу скрывать, что всё то, что приходится читать о разрушении соборов, музеев, библиотек, меня глубоко возмущает, что я теряюсь, не знаю, как объяснить себе всё это. Стараюсь, хватаясь за соломинку, объяснить безумием отдельных начальников, ошибкой, военной необходимостью, чем хочешь. Однако все-таки остается прескверный осадок.

      Не могу не назвать прекрасным письмо Роллана к Гергардту Гауптману[96]и теряюсь, не знаю, как объяснить себе молчание Гауптмана[97]. Правда, в столь быстрое превращение Павлов в Савлов, – Гауптмана, Геккеля и других – я не верю, никогда не поверю, что бы ни случилось, пока не выслушаю и их. Но всё же многое остается загадкой. Нехорошо, очень нехорошо! Ведь так, моя Шурочка? Впрочем, что я спрашиваю, – конечно, так, разве моя Шурочка может думать иначе?

      Меня сегодня опять вверг в раздумье протест германских писателей и ученых, помещенный в телеграмме Гроссмана в «Русск[их] ведомостях]»[98]. Ведь эти люди глубоко убеждены в своей правоте, они с негодованием отвергают сыплющиеся на них обвинения. А ведь это не шовинисты, не люди, привыкшие преклоняться перед Вильгельмом. Их мнение нельзя так просто отбросить как не имеющее цены, их надо выслушать.

      Нет, положительно нельзя окончательно выяснить истину в этой кошмарной войне. Только история, быть может, выяснит ее. Я всю жизнь буду изучать эту войну по документам и материалам, ведь это мое личное дело, ведь мы, немцы в России, здесь вдвойне затронуты: нам больно и обидно и за тех, и за других. Мы любим и ценим и тех, и других… Ох, тяжело, Шурочка! Впрочем, пройдет этот угар – всё это не вечно, а то, что вечно, померкнуть не может!

      Когда мы выезжаем отсюда, мы не знаем, но вероятно, скоро. Сегодня опять приходили к нам врачи, которые займут наше место. Они заявляют, что у них уже почти всё имеется, и что они дня через два объявят о своей готовности. А тогда нам сейчас же выйдет приказ свертываться. Сколько дней нам дадут на свертывание, тоже неизвестно. Последние дни нам новых транспортов раненых не присылают, доставляют только небольшие группы для освидетельствования в комиссии. Наших пленных я сегодня разобрал, но ни в какие разговоры еще не входил. Карлуша пишет, что пленные германцы очень высокомерны и глубоко уверены в своей победе.

      Прощай, дорогая*.

      <…> А конвертики, которые мы купили с тобой, уже кончились! Только не привыкай к новому маленькому формату, пиши побольше.

      * Далее приписки на полях письма.

      Воронеж, 23-го сентября 1914 г.

      Дорогая моя Шурочка. Вчера я тебе не писал – весь вечер был занят проявлением накопившихся пластинок, а после этого устал, и очень хотелось спать. А сегодня я уже наказан, – нет письма от тебя… Между тем, как раз сегодня я рассчитывал получить твой отклик на мое первое письмо после смерти брата. Ну, должно быть, почта по воскресеньям плохо отправляет корреспонденции, и завтра я получу целых два!

      Стараясь загладить вчерашнее упущение,

Скачать книгу


<p>96</p>

2 сентября (н. ст.) 1914 г. в женевской газете было опубликовано открытое письмо известного гуманиста, французского писателя и драматурга Ромена Роллана, проживавшего тогда в Швейцарии, к своему немецкому коллеге Герхарту Гауптману. Письмо было написано под впечатлением от сообщения о варварском разрушении немецкими войсками старинного бельгийского города Лувена, богатого произведениями искусства. С чувством глубочайшего негодования Роллан осудил немецкую агрессию против маленькой нейтральной Бельгии, призвав Гауптмана и цвет немецких интеллектуалов энергично протестовать против содеянного преступления. Полностью перевод этого письма был опубликован в «Русских ведомостях» 19 сентября 1914 г. (№ 215. С. 2).

<p>97</p>

для них, так как страна их стала жертвой какого-то предательского международного заговора, посягающего на самое существование немецкого народа» (Там же. № 217. С. 6–7).

<p>98</p>

О воззвании немецких интеллектуалов «К культурному миру» см. примеч. к письму Фр. Оск. от 29 сентября 1914 г.