Скачать книгу

альпийских цветах, о зеленой траве, почти под снегом, о загадочном, остролистном, тонколепестковом, «эльфно – фейном», волшебном, из легенд, эдельвейсе… Особенно чарующе звучали такие рассказы на вольном ветре медонских лесов, в долгие часы их прогулок – неспешных, все они были хорошими ходоками, включая Мура Деревья качали листвою где – то в вышине, вязы, буки, белые клены – яворы, а он – все рассказывал, рассказывал своим характерным,. чуть глуховатым голосом, меняя интонацию, утишая, ее – помнил ведь, что сказала Марина о его» юношеской громкости». Он читал строфы своей поэзии, немного непонятной, похожей на стариную вязь альбома в велюровом переплете, с кожаными застежками, и Але все казалось, что слушая ее, погружается она в давно забытый мир, пахнущий еще детством: томиками» Войны и мира» в книжном шкафу гостиной на нижнем этаже, в давно исчезнувшем доме в Борисоглебском, с вязью углем начертанных букв Марининого четверостишия слева от перил изломанной лестницы – тогда почти сожгли балясины в камине, обои потопили там же, спасаясь от «ледяной пустыни холода»… Жаль, что нельзя было заснять это время на серебряный негатив, как часто делали они сейчас, ловя глазом объектива большеголового, сияющего румянцем Мура, который любил играть волосами Марины, пропуская их сквозь пальцы, сидя у нее на коленях… Фотография получилась отменная: красивый, горбоносый профиль «Ма – ми» в ореоле распушенных ветром и сыновней рукою волос, ее поза орлицы, закрывающей крылом своего крупного увальня – орленка, пока еще безмятежного и солнечного… «Колюшка», как часто называла Марина Гронского, хорошо умел управляться с тяжеловесной треногою фотоаппарата, и часто, неся за ним кофр с негативами и черным покрывалом, Аля думала, что многое отдала бы, чтобы вот так спокойно идти – вслед ему или об руку с ним. По благоуханным тропкам Медона ли, Версаля, Кламара.. А, может быть, когда нибудь и – России..Они читали одни и те же книги. Их тщательно выбирала им Марина, следящая зорким оком за их романом – тихим, едва заметным, едва осмеливающимся быть… Только намечался его рисунок, даже не рисунок, а – канва… Марина была бы счастлива, она дружила со всею семьею Гронских, особенно уважая главу семейства, но по женски чутко понимая и метущуюся, мятежную душу Нины Николаевны. Та, будучи намного моложе супруга, имела несчастие влюбиться в другого, но не имела смелости уйти из семьи. Двойственность, разрывность натуры Нины Гронской, разорванность ее сердца болью Цветаева почувствовала тотчас, лишь однажды побывав в гостях наверху, в мезонине Нины Николаевны… Многие из ее работ были неокончены, повсюду висели на стенах фотографии сына, и где то украдкою, меж ними, проглядывал профиль того, другого, нечеткий неясный, как намечающийся берег иной, возможно – невозможной жизни.

      «И канул мой сентябрь»… Уроки принятия боли. Надпись на книге

      Николай Гронский.

      Роман

Скачать книгу