LITMIR.BIZ

      У музыки крылья тонкие.

      Идет против ветра россыпью.

      И платит налоги жестокие

      За право быть против. Фоскою,

      А может, судьбою отчаянной

      Для тех, кто отчаялся в совести

      Понять назначенье печальных,

      Найти оправданье задористым.

      Ребенок плачет средь тисков

                                         взросления.

      Ломаются доверчивые ребра.

      Но мир большой в игре нагромождений

      не замечает гибели, в которой

      нет взрослых атрибутов ложной чести,

      судов, имеющих на всё анти-Закон.

      Ребенок ищет, чем укутать плечи

      на миг прощания. Меха на миллион

      сильнее душат. Нет ладоней верных.

      Плоть заливается святой водой —

      и прочь грехи… Отмыт последний, первый.

      И снова очередь.

      Ребенок!.. дай с тобой

      уйти

      от пустосвятых

                           изуверов…

      Проснулся.

      Подумал.

      И понял, что зря…

      Не ешь мой остывший ужин.

      Там много отравы мыслей.

      И холод души сконфужен

      от чьих-то горячих ртов.

      Давай разогреем, что ли.

      Я буду не думать числа,

      зачеркнутые… Досолим —

       и ешь, если есть готов.

      «Я приеду в пятницу», – сказал мне ты.

      Но – забыл добавить,

      что пятницы в твоем календаре

      случаются раз в 10 лет…

      «Прости, я в пятницу уже не буду дома».

      Мне странно от того, что вы со мною,

      когда меня со мною будто нет —

      и не должна,

      не смею

      и не стОю

      стоять в несломленном строю планет.

      Мой зритель изнутри скорбит о многом

      и опускает руки – землю рвать,

      ища приют внутри земли и срока,

      в котором к месту, вовремя парад

      моих побитых внутренних героев.

      Исчезнув – иногда сильней живых,

      кто закален не выпадать из строя,

      но в одиночку – выжженный старик.

      Мы будем где-то – две сонных мысли —

      друг друга помнить, почти не помня.

      Свершатся наши земные жизни,

      и Ангел крылья свои уронит,

      закончив труд наставлений верных,

      и скажет Богу: «Всё, что сумел я…»,

      и мы, не зная, кто будет первым

      прощаться с миром из «para bellum»,

      простим заранее

      з а б ы в а н и е

      короткой памяти в черной Вечности,

      что нас растащит на расстояние

      чужих приютов бесчеловечности…