Скачать книгу

они его видели с прижатым фартуком, бежали к нему с криками: «Уста Мисак идет, уста Мисак!» Деда с отцовской стороны забрали в 37-ом и очень быстро расстреляли в Челябинске. Мне как-то не верилось, когда в 1987-ом году отец получил ответ на запрос о судьбе деда. Там было всего две строчки – решением тройки расстрелян такого-то числа. Их выгнали из дома, и они несколько дней жили на улице, пока не переехали в сарай, где их родственники держали коров, но это был наш сарай, потом он стал нашим домом, и он был в самом центре города. Брата моего отца взяли из института в армию в сороковом, хотя не должны были, потому что он был сыном врага народа. Он ушел с первого курса института в калошах. Бабушкин брат был сапожником, но он не дал ему обуви, и потом они не пускали их к себе, боясь органов. Отец покупал виноград на рынке, а потом шел в деревню и менял его на хлеб, пока не устроился работать на железную дорогу весовщиком и мог получать продукты. От дяди последнее письмо пришло из-под Харькова осенью сорок первого. О нем напоминала фотография и тар, который висел над моей кроватью с оборванными струнами. Это такой инструмент, которым аккомпанировали себе поэты. Он пришел к нам из Ирана. У дяди были хорошие стихи.

      Мамин отец, мой дедушка, стал директором мебельной фабрики. У него было трое детей: старшей, моей матери, было девять лет, когда началась война, а младшему – четыре года. Он был очень высок, мой дед. У него рост был два метра. Их было три брата, младший стал военным летчиком и войну встретил на границе. Средний и старший занимались отцовским ремеслом. Они встретятся в Керчи, когда средний брат увидит, как идет колонна и над всеми возвышается мой дед, и он закричит, и они встретятся. Они оба не вернулись. Правда, мой дед после ранения приедет в отпуск. Он возьмет детей и выйдет, чтобы посмотреть на город. Около рынка из ресторанчика закричат ему – Ашик, зайди, выпей с нами! Он зайдет, лицо его побледнеет и он начнет крушить столы и кричать:

      – Вы что, сволочи, там люди гибнут, а вы веселитесь!..

      Он, наверно, должен был остаться, потому что у него было трое детей, ранение, но его крест чести и совести был поднят, ему оставалось на него подняться. Перед отъездом он сидел, смотрел на фикус и сказал жене:

      – Ты знаешь, если фикус засохнет – это значит, что меня уже нет.

      Через два года фикус начал засыхать. Его возили в Ереван в институт биологии, но не смогли спасти.

      Бабушка бросила медицинский институт и стала работать медсестрой в районах. Она уходила на месяц или два, оставляя двоих детей на старшую, которой было десять лет, чтобы получать и привозить из деревень продукты.

      Старшая играла на аккордеоне и вечерами ходила в госпиталь, чтобы играть для раненных. Когда закончится война, они с сестрой еще год будут ходить и встречать поезда. Каждый день с фотографиями своего отца, спрашивая у прибывших: «Вы не видели моего папу?»

      Детство

      Я родился в 57-ом. Я помню печки-буржуйки, их было две, и тетушку, за которой я ходил и просил, чтобы она читала для меня сказки. Знакомство мое с городом началось с пожарной каланчи, когда Артурик, он был греком и старше меня на

Скачать книгу