Безумие - Елена Крюкова

Скачать книгу

шевелил усами. Беньямин подкрадывался. И только заносил согнутую ковшиком руку – таракан срывался с места и заползал под тумбочку.

      – Все! Убег к шутам!

      Нет. Выползал опять. И выползал на середину палаты, будто дразня Беньямина; и снова Беньямин сгибался в позе ловца и осторожно навострял руку.

      – Шалит! Шалит он с тобой!

      – Ну, Блаженный, не подведи! Ап!

      Беньямин сам не знал, зачем он ловил бедняжку. Потому, что живой? Потому, что другой?

      – А ты его тапком, тапком! Хлопни и раздави! Что церемониться!

      Ванна Щов бессмысленно глядел на тараканью возню. Качался взад-вперед.

      – Ванну щов… ванну щов…

      Блаженный прыгнул и накрыл ладонью таракана. Зажал в кулаке.

      Поднес к уху, будто таракан был жук и должен был в кулаке биться и жужжать.

      – Елочки зеленые! Блаженненький-то насекомое спымал!

      Беньямин чувствовал, как у него в кулаке скребутся жалкие, тонкие тараканьи лапки.

      Он разжал кулак.

      Таракан быстро побежал у него по руке вверх к плечу, заполз на седую голову и с головы плашмя рухнул на пол.

      Лежал на спинке, сучил лапками.

      Беньямин сел на корточки и заботливо таракана перевернул.

      Таракан рванул с места в карьер. Исчез, как не бывало.

      Больные зароптали.

      – Ну вот! Надо было тапком, тапком!

      – Эх, мазила!

      – Ты дурак совсем или как?! Они же нам тут продукты портят! Убивать их надо!

      Беньямин поднял голову. Глядел светло, пронзительно, прозрачно.

      – Мне жалко его стало.

      – У пчелки жалко! – брызгая слюной, крикнул Мелкашка.

      – Жалко, – твердо повторил Беньямин, – он такой живой. Он Божья тварь!

      – А мы все тут что, неживые?!

      Мелкашка сжал кулаки и потряс ими.

      Политический завопил:

      – Вон он! Вон!

      Таракан бежал мимо койки Беса. Бес спокойно взял шлепанец и холодно, сухо прихлопнул таракана. Насмерть. В лепешку.

* * *

      На дощатой сцене прыгали люди.

      Они прыгали высоко и неуклюже, по-птичьи размахивая руками. Взлететь они все равно не могли бы, даже если захотели. Софиты слепили их, осветитель то и дело менял цвет – насылал на сцену то поросячье-розовый, то резко-синий, ножевой, то густо-винно-красный, и все заливало гранатовым соком. Красный. Осветителю особенно нравился красный цвет; будто бы через кремлевскую рубиновую звезду лучи прожекторов озорно пропускали, и огромные красные призрачные лужи плавали по сцене, выхватывая из тьмы то толстую тетку в белом струистом платье, вроде ночной сорочки, то жирного дядьку в белых лосинах, дразняще-алых, когда он вставал в красный круг, то необъятных крестьянских баб в деревенском хоре: они изображали пальцами, будто ощипывают ягоду с кустов, а при этом голосили так высоко, беспомощно, пронзительно-визгливо, будто звали на помощь на пожаре.

      Складки белого платья соблазнительно очерчивали бока-бочонки толстой тетки. Она широко разевала огромную пасть, оттуда доносились натужные длинные визги.

Скачать книгу