LITMIR.BIZ

Речь, скорее всего, идет о пьесе «Объявление о смерти», написанной Платоновым во второй половине 1931 г. и представленной литературному сообществу как текст, свидетельствующий об исправлении им политических ошибок, допущенных в повести «Впрок». В ноябре В. П. Полонский находился в отпуске; 9 декабря, после возвращения из отпуска, он встречался в редакции «Нового мира» с К. Зелинским, к этому времени уже прочитавшим пьесу Платонова (см.: Полонский В. Моя борьба на литературном фронте. Дневник. Май 1920 – январь 1932 / Публикация, подготовка текста и комментарии С. В. Шумихина // Новый мир. 2008. № 6. С. 153); Андрей Платонов в донесениях ОГПУ. С. 850–851; Воспоминания. С. 304). Ситуация вокруг «Нового мира» и его редактора была крайне тяжелой, Полонскому инкриминировались политические ошибки, допущенные им в редакционной политике журнала; литературная общественность ожидала отставки Полонского с поста главного редактора журнала; 17 декабря он был освобожден от занимаемой должности.

Публикаций Платонова в «Новом мире» в 1930 и 1931 гг. не было, хотя журнал анонсировал его имя среди своих авторов (см. прим. 2 к п. 139).

Тальников Давид Лазаревич (1882–1962) – литературный и театральный критик, в это время заведующий литературной частью Московского драматического театра (б. Корш). Телефон Тальникова имеется в записной книжке Платонова 1931 г. (см.: Записные книжки. С. 116). 5 июня 1932 г. на заседании худполитсовета театра прошло обсуждение пьесы Платонова «Высокое напряжение». Выступавшие, а это в основном были представители так называемой «рабочей критики», инженеры и рабочие московских заводов, дали высокую оценку пьесе Платонова и рекомендовали ее к постановке (подробно см.: Борьба за постановку пьесы «Высокое напряжение». Документы 1932 г. / статья и публикация Н. Корниенко // Страна философов, 2011. С. 610–618). Ко времени этой встречи с Платоновым Тальников уже был знаком с его прозой, положительно отозвался об опубликованном в «Новом мире» рассказе «Приключение»: «Язык Платонова – крепкий, сжатый, свежий, как и весь динамический стержень рассказа» (Тальников Д. Литературные заметки // Красная новь. 1929. № 1; републ.: Роженцева Е. Печенеги в Чевенгуре // Страна философов, 2005. С. 558). // Выступление Тальникова на обсуждении в театре пьесы «Высокого напряжения» представляет, по сути дела, первое авторитетное суждение о специфике драматургического искусства Платонова: «Правильно было отмечено, что пьеса необычная. Она – пьеса условного реализма, не бытовая, но и не схематическая, что надо точно усвоить. Ее условные образы, вместе с тем реалистические, полны художественной типичности и значимости идеологической. Это пьеса идей, идеологических образов-знаков, социально обнаженных идей, показанных в экспрессионистическом напряжении. Идея основная пьесы – рабочий класс и интеллигенция в совместной товарищеской работе на строительстве социализма. Ведущую роль в пьесе имеет не Мешков, конечно, как думает Никифоров, а новый человек: он ведет жизнь через машину. Машина, высокое техническое напряжение строительства нашего – не есть обожествление вещи, – машины, а только утверждение воли человека – Крашениной, Пужаковых, Абраментовых, воли классового человека, воли класса к победе. 4-й акт надо изменить, в нем падает высокое напряжение всей пьесы. Пьеса дает целеустремленность. Пульт – это образ высокого напряжения всех наших путей, всего нашего строительства жизни, она дает пафос героики – отсюда ее идеологическое значение» (Страна философов, 2011. С. 618). // Платонов продолжал встречаться и общаться с Тальниковым и позже, о чем свидетельствует адрес критика в записной книжке 1934 г., а также дарственные надписи на книгах «Река Потудань» (1937) – «Давиду Лазаревичу Тальникову – моему старшему товарищу и другу. Андр. Платонов. 29/IX 37 г. (ИМЛИ, ф. 629, оп. 5, ед. хр. 10. Книга была передана Марии Александровне П. Трошкиным, которому ее подарил сын Тальникова); «Рассказы о Родине» (1943) – «Давиду Лазаревичу Тальникову – Вы меня узнали, когда я был никем не узнанным. Декабрь 1944. А. Платонов» (РГБ, ф. 487, к. 36, д. 10). // Тальников высоко ценил новаторскую режиссуру Мейерхольда, однако не раз критиковал сценарную политику театра, особенно в части выбора современных пьес («Клоп» В. Маяковского, «Выстрел» А. Безыменского, «Вступление» Ю. Германа и др.). О постановке «Клопа»: «Всё это первостепенная халтура, технически грамотная ввиду наличия опыта и всяких лабораторных возможностей театра Мейерхольда, но вполне отвечающая идейной и литературной халтурности пьесы. Впрочем, справедливость требует отметить, что спектакль как таковой, в своих заданиях сделанный опрятно и технически точно, все же выше самого материала пьесы» (Жизнь искусства. 1929. № 11. С. 10).

Ответ Мейерхольда не выявлен. С новым спектаклем к юбилею революции ГосТиМ уже определился, в это время шла работа над сценарием по роману Ю. Германа «Вступление» (премьера состоялась 28 января 1933 г.). Тальников дал резко отрицательную оценку сценарию Германа: «Он [Мейерхольд] – один истинный творец и истинный актер своего театра, он и есть «театр Мейерхольда» даже при плохом выполнении и осуществлении его идей. В этом можно было лишний раз убедиться в настоящем сезоне на таком преплохом спектакле, как «Вступление». Пьеса – вернее, совершенно ничтожный сценарий, – никак не могла вдохновить Мейерхольда. Чувствовалось, что он увял здесь как-то, автоматически разрешал задачи своей постановки. Но стоит проскучать весь вечер из-за тех двух-трех моментов подлинного театрального искусства, по-настоящему высокоталантливых и острых озарений в этом спектакле, которые не так часто найдешь в чистых, гладких и примазанных спектаклях других театров» (Тальников Д. Драматургия Сухово-Кобылина и театр Мейерхольда // Театр и драматургия. 1933. № 4. С. 37).

С 26 июля по 13 августа Платонов находился в командировке в Ленинграде от треста «Росметровес», где он в это время служил (см.: А. Платонов – инженер треста «Росметровес» / статья и публикация Е. Антоновой // Страна философов, 2000. С. 789).

Платонов отослал Горькому протокол обсуждения пьесы «Высокое напряжение» на заседании худполитсовета Московского драматического театра (б. Корш) от 5 июня 1932 г. (см. прим. 1 к п. 162). В 1930 г. во всех театрах были созданы худполитсоветы, призванные решать главные идеологические задачи реконструктивного периода. Не только театры брали шефство над заводами и фабриками, давали шефские спектакли, но и рабочие и инженеры заводов и фабрик наделялись высокими шефскими полномочиями. Так, шефом Ленинградского театра оперы и балета являлся Путиловский завод; МХТ – трамвайный парк, театра Революции – завод «Электросвет» и т. п. Худполитсоветы театров наделялись большими полномочиями – проводили чтение и «художественнополитический разбор» пьес, давали заключение о пьесе и ее рекомендации к постановке; участвовали в обсуждении репертуара театра и подготовке спектакля; были случаи, когда рабочий с завода, возглавивший худполитсовет театра, становился по совместительству заместителем директора театра и т. п. (информация дана по журналу «Рабис» за 1932 г.). Обсуждения пьес на худполитсоветах вошли в литературную и театральную жизнь, о них постоянно сообщала литературная и театральная пресса. В литературных кругах (и в печати) 1932 г. широко обсуждалось выступление Ю. Олеши на Всесоюзной конференции драматургов в Ленинграде (январь 1932 г.). Олеша дерзко заявил, что, несмотря на все обвинения критики в адрес его пьесы «Список благодеяний», он считает себя пролетарским писателем и работает для пролетариата, а уверенность в этом ему дали рабочие ленинградского Путиловского завода: / «…критики ошибаются; пьеса великолепно чувствуется, смотрится хозяевами жизни. Хозяин жизни чрезвычайно радушен, чрезвычайно гостеприимен […]. Вот когда я понял, что пишу для хозяина. Я получил глубочайшее удовлетворение, когда видел, как смотрят рабочие – хозяева жизни – эту пьесу. В результате у меня получилось глубокая, святая, музыкальная уверенность в том, что я пишу именно для пролетария, и эту уверенность во мне никто не разобьет» (Советский театр. 1932. № 3. С. 30). Для многих писателей апелляция к рабочему читателю оставалась едва ли не главным аргументом защиты написанных произведений.

Над пьесой «Высокое напряжение» Платонов начал работать летом 1931 г. – в разгар кампании вокруг «Впрок»; одна из ее первых редакций («Объявление о смерти») была завершена в конце 1931 г. Производственная пьеса предлагалась литературной общественности как зримый реальный материал, свидетельствующий о мировоззренческой перестройке писателя после ошибочной колхозной хроники «Впрок». Платонов продолжал работать над пьесой все тридцатые годы (дописывал и переписывал отдельные эпизоды, вносил правку, давал новые названия), предлагал к изданию (пьеса даже включалась в планы издательств) и постановке (впервые опубликована в 1984 г.).

Рабочие и инженеры московских заводов поддержали пьесу Платонова: «Вещь сильная, но необычная, и сразу захватить ее трудно, не в пример другим пьесам. Это – уже будущее, социализм. Для постановки трудна. Здесь не только люди, но и вещи играют (пульт). Удастся ли, хватит ли сил у театра осилить эту пьесу»; «Это первая из всех читанных нами пьес, которая всех заинтересовала, очень и очень хорошая. В других театрах нет таких пьес о будущей технике и технич[еской] интеллигенции. Но нужно, чтобы лирика была и на заводе, не только в 1-м акте. Многие выражения пьесы сделаются крылатыми. Нужно смягчить немного ужаса (гробы, огонь). В пьесе не только конец 2-й пятилетки. У нас уже имеются кольца районных включений. Театр на этой пьесе только выиграет»; «Пьеса очень талантлива. 1-й акт превосходен. […] Эта пьеса – настоящее острое талантливое искусство». // Идеологических пороков в пьесе пролетарии не выявили и, высказав ряд пожеланий присутствующему на обсуждении автору, единогласно рекомендовали пьесу к постановке в театре. К мнению рабочих и инженеров присоединились зав. литературной частью театра Д. Тальников, присутствующая на обсуждении прозаик А. Караваева, а также Л. Леонов, приславший позже свой положительный отзыв, включенный в стенограмму.

Платонов регулярно отсылал пьесу в Репертком, но так и не получил разрешения к постановке.

Летом 1932 г. театры готовились к празднованию 15-летия Октябрьской революции. В марте газеты и театральные журналы печатают обращение Наркомпроса и Всероскомдрама – «Работникам искусств, драматургам, писателям и композиторам» – с призывом создать спектакли о героике социалистического строительства и рождении социалистического общества, сочетающие высокое художественное мастерство с «чистотой и непримиримостью большевистской идейности»: «…Театральная общественность представляет счет советской драматургии. До исторической даты XV годовщины остается немного. Первое июня – крайний срок представления пьес театрам для того, чтобы они могли увидеть свет в Октябрьские дни. Драматурги, писатели, композиторы, рабочие-ударники, призванные в литературу! […] Страна ждет от вас не только деклараций и заявлений, но и в первую голову творческих художественных документов перестройки, готовности бороться бок о бок с рабочим классом под руководством ленинской партии за социалистическое общество (курсив наш. – Н. К.)» (Советский театр. 1932. № 3. С. 1; Рабис. № 7. 5 марта. С. 13). Летом (с 15 августа) в журнале «Рабис» вводятся рубрики «Хроника театра», «Дневник театра», «Театры к XV годовщине» с подробной информацией о том, как драматурги и театры готовятся к годовщине «мировой революции», о новых пьесах и их обсуждении в театрах и т. п. Имя Платонова-драматурга, написавшего пьесу, отвечающую, кажется, всем канонам юбилейного драматургического текста, в этих рубриках не выявлено.