LITMIR.BIZ

Скачать книгу

романтика, лирик, музыкант и любитель – страстный – музыки… Он очень любил меня, но читал неохотно и спрашивал с недоумением: „Зачем ты всё о страшном пишешь?“ Его жизнь бродяги, босяка не казалась ему страшной… Несколько раз я пробовал устроить Сашу, одевал его, находил работу, но он быстро пропивал всё и, являясь ко мне полуголый, говорил: „Не могу, Алеша, неловко мне перед товарищами“. Товарищи – закоренелые босяки. Устроил я его у графа Милютина в Симеизе очень хорошо… Через пять месяцев он пришел ко мне: „Не могу, – говорит, – жить без Волги“. И это у него не слова были, он мог целые дни сидеть на берегу, голодный, глядя, как течет вода. <…> Босяки очень любили его и, конечно, раздевали догола, когда он являлся к ним прилично одетый и с деньгами. Умер он в больнице от тифа, когда я жил в Италии“» [Басинский П. В. Страсти по Максиму].

      Семьи Василия Васильевича Каширина и «вставшего на ноги» Алексея Горького в чем-то схожи и в чем-то отличны. И та и другая семьи – многолюдны. Но многолюдность семьи деда Василия – это многолюдность трех-четырех семей: у Василя Каширина было трое взрослых детей, и у каждого из этих взрослых детей были свои дети. В определенные периоды жизни все эти семьи объединялись под одной крышей и жили единой семьей. У Максима Горького никогда не было троих родных взрослых детей (даже если «соскальзывать» на неофициальные версии, все равно, вроде бы, троих взрослых родных детей под одной крышей – не насчитывается). Многолюдность его семьи имела иной характер. Многие из членов этой семьи становились таковыми волей обстоятельств. Для некоторых вхождение в семью М. Горького становилось спасением.

      Нечто схожее и нечто отличное можно усмотреть и в эволюции семей деда и внука. «Бизнес» деда Каширина на каком-то этапе стал «буксовать». Дед Василий осуществил «реорганизацию» семьи: имущество было поделено между детьми, а внук Алексей услышал ставшую классической фразу. «Через несколько дней после похорон матери дед сказал мне:

      – Ну, Ляксей, ты – не медаль, на шее у меня – не место тебе, а иди-ка ты в люди…».

      Если учесть описываемые самим Горьким дальнейшие события жизни Алексея Пешкова, то этой фразой вовсе не подводился некий окончательный итог; звучание и значение этой фразы зависит от интерпретации и контекста; не все выглядело так катастрофично и однозначно. В той или иной мере Алексей пользовался поддержкой членов и родственников семьи Кашириных еще достаточно длительное время.

      После усиливавшихся материальных затруднений и реорганизации семьи дед Каширин постепенно стал нищим. М. Горький так в художественном произведении описывает его последние месяцы: «…когда бабушка уже успокоилась навсегда, дед сам ходил по улицам города нищий и безумный, жалостно выпрашивая под окнами: – Повара мои добрые, подайте пирожка кусок, пирожка-то мне бы! Эх вы-и…

      Прежнего от него только и осталось, что это горькое, тягучее, волнующее душу:

      – Эх вы-и…».

      В религиозной

Скачать книгу