LITMIR.BIZ

      Если солнце еще не взошло – то остались шансы,

      Но уже розовеет небо, пора решаться,

      Называть имена – и растаять в себе дневном

      Но еще важнее сейчас, до конца недели,

      Сделать так, чтобы рельсы звенели, а мы гудели,

      Чтобы что-то стало красивее в самом деле,

      И чтоб роза осталась розой, а не слоном.

      «…»

      Я встаю в семь утра – и это, конечно, поздно,

      За окном февраль пахнет хлебом, бензином, розой,

      Пахнет гель для душа – мята и лемонграсс,

      Бесконечный будильник заходится нервным тиком

      Расступается снег под огромным моим ботинком.

      Это час до рассвета, большая земная стирка,

      Постирался, отжался от пола двенадцать раз.

      Вот двенадцать людей для меня – и часов не боле,

      И двенадцать разных названий для слёз и боли,

      И четырнадцать слов «люблю», и тринадцать «нет».

      Просыпается слон, просыпаешься ты, пока что

      Не имеющий имени, пахнет горелой кашей,

      Просыпается на столе порошок от кашля,

      Тает розовый снег на сыром до бровей окне.

      Входишь в тапки, потом одеваешься и выходишь,

      Думал, всё для тебя придумано, но ведь вот лишь

      Тридцать метров пустой дороги, а дальше сам

      Сочиняешь, страдаешь, придумываешь, стираешь,

      Выжимаешь ненужное, нужных случайно ранишь,

      Нужно было всё же вставать хоть немного раньше,

      Над тобой расцветает рассветная полоса.

      Но единственное, что с Адамом, со мной и с ними —

      Это вдруг замереть у двери, придумать имя

      Для слона и розы, для тех, кто нами крещен.

      «…»

      Вот Адам просыпается. Клен нарекает кленом,

      А рябину – рябиной, а лист он зовёт зелёным,

      Ну а девочку, конечно, зовут Алёной,

      А котенка, конечно, Иосифом, как еще.