LITMIR.BIZ

      По ним стреляли… откуда – никто не понимал. Потихоньку начиналась паника. Глаза слезились от едкого дыма. Кто-то рядом с Токаревым издал жалобный визг и повалился на острый щебень, потом – кто-то ещё. Нести груз становилось всё тяжелее. Кто-то споткнулся об рельсы. Пулемёты из поезда лупили по пустому месту, стрелки не засекали никаких передвижений в дыму, а гранатомётчики – курили возле входов в вагоны за отсутствием вражеской бронетехники. Обстрел не прекращался, причём палили с двух сторон. Дым, шум и суета.

      – Бросай! – Еле расслышал Токарев глухой голос, пробившийся из-за свиста, стрельбы, дыма, других шумов и, наконец, опустил руки. Столб рухнул на щебень. – Бежать! В вагон! – Продолжал этот голос и, пробегая, его обладатель задел Константина плечом. Метрах в двадцати произошла вспышка от свето-шумовой гранаты – Токарева на мгновение ослепило, и к тому же неслабо ударило в виски и лишило слуха. Он на ощупь двинулся в сторону состава, который тем временем уже трогался с места… он подбежал к двери, ведущей в кабину машиниста. Кто-то за руки втащил его в вагон – это был Джазмен, у него из ушей сочилась кровь… у Токарева тоже. Они оба стояли возле открытой двери, под обстрелом; оба смотрели друг на друга слезящимися от дыма глазами, и ничего не понимали… их оглушило: мысли путались, в голове шумело. Токарев видел, что Джазмен что-то ему говорит, но ничего не слышал и отвечал на не услышанный вопрос, но так же не слышал и сам себя. На самом деле, они оба стояли друг перед другом, мутно смотрели и просто двигали губами, не издавая ни звука. Тихий психоз и истерика – побочное действие смертельной опасности. Они истерично расхохотались.

      – Давай, моя Ласточка! – Суетно и нервно машинист просил паровоз скорее набрать скорость. – Давай, милая!

      Из тех, кто убирал помеху, из одиннадцати человек осталось только трое: Джазмен, Токарев и ещё один… сейчас он сидел в углу, судорожно трясся и через слёзы, сквозь зубы выговаривал проклятия.