LITMIR.BIZ

      В квартире Макеевых, не умолкая, звонил телефон.

      Полина Петровна, вслед за сыновьями, вышла из дома в магазин, Фрося, соседка по квартире, никогда к телефону не подходила. Галина, которую звонки разбудили, лежала под одеялом и снять трубку тоже не торопилась. Слушала протяжные гудки, знала, что звонят именно ей и пыталась отгадать, кто бы это мог быть.

      – Кто же это может быть? – Произнесла она вслух, и, надев тапочки, вышла в коридор.

      В коридоре её ждала неожиданная встреча. В инвалидном кресле на колёсиках, сидел незнакомый мужчина. Он снял трубку и сказал:

      – Вас слушают.

      Галя так перепугалась, что застыла на месте и простояла бы в таком положении долго, если бы незнакомец не протянул ей телефонную трубку и не сказал бы:

      – По-моему, – вас.

      Только после этого, слегка опомнившись, она начала соображать и, заметив открытую дверь в комнату Фроси, решила, что маловероятно сидящему в инвалидном кресле человеку быть бандитом или вором.

      Смущаясь и краснея, она подошла и взяла онемевшей рукой трубку.

      – Да? Да, какой мужик, инвалид. Половинка какая-то, – говорила она высоким, писклявым голосом, скорее не в трубку, а в спину удалявшемуся.

      После того, как дверь в комнату Фроси закрылась, и незнакомец исчез, Галя стала говорить более спокойным голосом и совсем о другом.

      – Не могу, – говорила она. – Ну, если тебе так хочется то – да, не хочу. Просто не хочу, да и всё. Какая тебе разница? Потому. Потому, что не получается из меня Раневской. Не знаю. Не чувствую себя приехавшей из Парижа. Чего-то не хватает, какой-нибудь экзотической вещи. Нет, не то. Нужно что-нибудь вроде длинного, резного мундштука. Видела такой на улице у одной шикарной женщины, было очень эффектно. Или… Нет, не знаю. Ладно, в институте поговорим. Стою в коридоре босиком, в одной рубашке, а тут сквозняк. Насморк с тобой заработаю. Всё. Пока. Пока, говорю.

      Положив трубку и посмотрев на соседскую дверь, Галя с ужасом вспомнила чудовищные слова, сказанные со страха. Постучаться и извиниться не хватило духа.

      «Да, и неприлично просить прощения, стоя в ночной рубашке», – решила она.

      Закрыв лицо руками, красная от стыда, Галя пошла в свою комнату.