ТОП просматриваемых книг сайта:
Прямая склейка. Павел Кутаренко
Читать онлайн.
Он видит белую дверь в её комнату, за ней – почему-то очень светло. Хотя сейчас ночь, точно – и он знает, что света в комнате дочки быть никак не должно. В последнее время она просила выключать ночник. Перестала бояться темноты, но начала бояться открытых шкафов и дверей – просила закрывать перед сном. Открыл дверь в комнату, которую сам же закрыл… сколько часов назад? Сейчас точно ночь, но почему у неё так светло?
Увидел: за дверью ночная улица в серо-оранжевом мареве, горят фонари. Комнаты дочки – нет. Сразу за порогом двери – провал. Внизу, почти на 2 этажа – груда обломков, какая-то мешанина из кусков бетона, шкафа из дешевого ДСП, чужого торшера и её кровати. Да, это ее белая кровать, как у принцессы. Её розовое одеяло с HelloKitty – уже не очень розовое, оно в бело-серой пыли, да и большая часть её кровати – под обломком стены с веселыми детскими обоями. Увидел: из-под одеяла торчит нога в носке с морковками. Это её любимые носки, белые с оранжевыми морковками, они быстро пачкаются и жене приходится часто их стирать. Нога тоже в серо-белой пыли.
Это нога его дочери.
***
Он работал в новостях, должен был рассказывать о том, что случилось/или не случилось/или может случиться. Оператор снимает – а он рассказывает, чё сложного то? Если это не прямой эфир – то он напишет текст, озвучит его, снятое потом смонтируют – и репортаж в эфир. В новостях монтируют «прямой склейкой» – без всяких «микшеров», «уходов в затемнение» и других художественных эффектов. Просто встык – общий, средний, крупный план, в нужной последовательности. Где общий план как бы показывает, что вообще происходит, средний – кто в этом участвует, а крупный – что чувствуют/думают участники. Если б это было возможно – он показывал бы только крупные планы. Но их нельзя давать прямой склейкой.
Мертвых людей он видел и раньше. Бабушка и дедушка на похоронах – не в счет, так же, как и те, погибшие в ДТП незнакомые люди, как та девочка, что утонула в реке и лежала на песчаном пляже вся какая-то нежно голубая – это было в детстве, когда смерть впервые показала ему себя. По-настоящему взглянуть в бездну – в её лицо – ему пришлось в первой командировке на войну, хотя тогда называть её «войной» было нельзя, а теперь почему-то вдруг стало можно.
Неожиданно красивый город Донецк – его символом раньше были розы, а теперь им стала артиллерийская канонада. Стреляли наши – это «выходы», громко, но уже не страшно. И стреляли они – это «прилёты», не так громко сначала, но потом по нарастающей – и характерный мерзкий «буууумс!». Все местные давно научились отличать по звуку «выходы» от «прилетов». Он тоже научился неделе на второй – такая работа.
Площадь Бакинских комиссаров – почти в центре Донецка. Это была суббота, полдень – в будние дни даже на центральных улицах города мало людей, а тут выходной, остановка троллейбуса у минирынка с несколькими магазинчиками и шавермой. Натовский «155-ый» снаряд упал прямо на остановку, у входа в магазин. Водила Слава – местный парень с такими узнаваемыми «гэ» и «шо» – привез их туда с оператором всего через полчаса после прилёта. Надо было сразу же выйти в прямой эфир, рассказать, что произошло, хотя он даже не успел осмотреться на месте. После прямого выяснилось, что за его спиной в кадре лежала женщина со светлыми волосами – точнее, пол женщины. Там, на горячем асфальте, много чего лежало – где рука, где нога. Когда зашли в магазин с шавермой – он вышел, оставил оператора – там было месиво из людей, продуктов с яркими этикетками и куриного мяса с гриля.
Тогда – в 22-ом – на обстрелы Донецка приезжало много журналистов. Хотя журналистами были не все – среди людей с профессиональными камерами было полно мальчиков и девочек с телефонами без каких-либо опознавательных знаков прессы. И если представители реальных СМИ старались не мешать друг-другу и не лезть в кадр, дожидаясь, пока коллеги запишут «стендапы», то многочисленные «блогеры» снимали на телефоны, не заморачиваясь – лезли куда можно и нельзя без раздумий. Там ему запомнились двое таких. Один мальчик-блогер, пытаясь снять эффектный «видосик», наступил в лужу крови – не заметил и пошел дальше, оставляя кровавые следы модных белых кроссовок на горячем асфальте. Другая – девочка с телефоном – пробыла на месте всего несколько минут. Он видел, как ей стало плохо, как она побледнела и убежала за угол, где её вырвало.
Там погибли 13 человек – мужики, женщины, двое детей. Просто прохожие, сотрудники магазинов и покупатели. В его памяти остался – и похоже навсегда – молодой парень, что лежал на асфальте в дешевых черных шлепанцах. Единственный, кого не разорвало на куски. Лежал на спине, а на груди – телефон, который постоянно звонил каким-то простеньким «ринг-тоном». Телефон был в крови – видимо, когда всё произошло, кто-то вытащил его из кармана погибшего парня, ответил на звонок, положил на грудь. Но он всё продолжал звонить. Может – Мать? Отец? Жена? Девушка? Сестра? Брат? – этого парня увидели новости, поняли, что он мог быть там. Или не расслышали, отказались верить словам того, кто ответил на первый звонок вместо него. Но больше