LITMIR.BIZ

Скачать книгу

каждого свой путь к Богу? – известно, только пути неведомы. А что Розанов?

      Против подступил Бердяев: боюсь, что Розанов требует от религии фактического смешения подлинного и ценного с лживым и ничтожным. Розанов хочет имманентного спасения мира и отвергает трансцендентное спасение как небытие и смерть, он ощущает божественное в творении, но глух и слеп к трагедии, связанной с разрывом между творением и Творцом. Освободиться нужно от физиологизма и быта – от вечно-бабьего в русской душе.

      Но как мальчик, выросший на асфальте, – ставший Президентом, вдруг стал чувствовать, что Бог есть? Только не надо в ответ про то, что у каждого свой путь. Да ведь и сам Розанов, пишет Бердяев, зародился в воображении Достоевского и даже превзошел своим неправдоподобием все, что представлялось гениальному воображению.

      Органичность, народность космичности?

      Подделка, иллюзион, маскарад. Камуфляж.

      Знак гибридной войны.

      Где такая сила? – само преклонение Розанова перед фактом и силой есть лишь перелив на бумагу потока женственно-бабьих переживаний, почти сексуальных по своему характеру. Бердяев-персоналист не терпел органики – от нее совсем недалеко до идеологии крови и почвы. А у лучшего колхозного пахаря как раз кровца на ладонях, почти не отличимых по твердости от чепигов плуга. Так упирался награжденный полетом пахарь в борта кабины самолета-кукурузника, чтоб не кувыркнулась машина в черные борозды.

      Вот сила! Ведь редко, редко человек понимает конечный смысл того, что он делает. И большею частью понимает его слишком поздно для того, чтобы изменить делаемое. Конечный смысл? – тридцать лет назад был коммунизм. Президент тогда написал, что хочет быть в первых рядах.

      Но не человек делает свою историю, он только терпит ее, в ней радуется, или, напротив, скорбит, страдает, – неведомый сегодня никому, кроме историков литературы Федор Шперк, поддержал Розанова и меня – даже царь не мог удержать империю в повиновении и ладе.

      Левиафан переменил облик, да не может переменить участь.

      Ныне же человек с темой и воплями Достоевского пусть даже с неугасимой папироской был бы немой: с землей во рту. И сама тема – с землей во рту. И мое говорение косноязыкое – ни к селу ни к городу? Но хоть гляну на внутреннюю жизнь власти. От мережковской литературы болезнь: что вы, больны чем-нибудь? – Нет, я не болен: но мною больна эпоха. Не будь в ней Мережковского, эпоха явно была бы здоровее. Апокалиптики, воистину апокалиптики. А у Президента никакой апокалиптики, каждый день полтора часа плаванья, два раза в неделю додзё – разминка, растяжка, повторение техники и легкий спарринг.

      Дзю-кумитэ – свободная рука – вольный бой.

      У меня тоже пустая рука, в ней нет оружия. Совершенно пустая – только в пустоте сила. Секущий удар, три уровня атаки – глаза видят все, но не пойманы чужим взглядом. Наколка-дракон не мигает, не отведет взгляд. Но если сказать, что не человек определяет историю, – он определен природой с того момента, как она существует и до того момента, как она перестанет

Скачать книгу