ТОП просматриваемых книг сайта:
День Рыка. Макс Тим
Читать онлайн.
Выпивкой мы подводили черту под очередным днем. Делили его на до и после, даже если солнце все еще торчало из горизонта и хотелось вдарить по нему сверху огромной кувалдой, чтобы загнать на свое место.
К тому же это был эффективный способ борьбы с голодом, своеобразная игра в поддавки, когда приходится делать вид, что сдался под его натиском, но потом ты резко перехватываешь инициативу, чтобы поместить в себя нечто более ценное, чем пища.
Опустошенная бутылка – наше неоспоримое доказательство непокорности. Весомый аргумент, который можно предъявить небу, спрятанному за потолком, а еще лучше – тому или тем, кто постоянно прячется в облаках и подглядывает за нами. В ней можно передать послание, записку с требованиями или сообщением о том, что никто не вправе указывать мне или кому бы то ни было на острове, когда есть, когда пить, когда жить и когда умирать.
Никто.
Ни сверху, ни снизу, ни внутри, ни снаружи.
Потом проступало похмелье, и рассеивало морок. Оно вело под ручку потерянное осознание того, как ничтожна сама мысль о перехвате контроля хотя бы над чем-нибудь на этом куске суши, это было напоминание о бесчисленных повторениях цикла самообмана с одинаковым результатом.
Первая кружка вмещает в себя куда больше, чем требуется для снятия стресса, усталости и всего остального, от чего принято было избавляться в конце дня, месяца, года или жизни. Тот самый «глоток свободы». Если эффект связан исключительно с действием яда в напитке, то концентрация его, так или иначе, пропорциональна длительности краткосрочного освобождения.
Алкоголь забирает часть жизни, но позволяет не придавать большого значения тому, что будет заключено в ее остатке. Доступный способ избавиться от страданий. Когда осязаемое содержимое заканчивается, ты поглощаешь что-то с потайного дна, путь к которому открывается за гранью физической поверхности. Втягиваешь в себя не только химическую формулу, но и психологический инструмент, ментальный молот, который проходит по всем внутренним барьерам, превращая их в пыль.
Возможность созидать появляется лишь единожды, в голой и холодной пустоте. Рождению всегда предшествует разрушение, так питие становится ритуалом, процессией, где спиртное служит проводником по ту сторону лжи, страха, иллюзий. Уничтожить мир, чтобы выстроить заново.
Если уперся лбом в прозрачную стену, которая возникла на пути и не пропускает дальше, не стоит просто смотреть через нее на жизнь или пытаться пробить головой ограниченное пространство. Огненная отрава на дне кружки позволяет переступить грань без усилий, стена растворяется сама собой под воздействием свечения внутри посуды.
Мы все достойны личного места на празднике существования, чтобы спокойно закинуть ноги на ту высоту, которую позволяет гордость, принять данность обладания жизнью вместе с дарственной на судьбу, куда всегда можно внести необходимые коррективы.
Только на острове никто и слышать не хочет о том, что положение раба – не единственная возможная вариация бытия, все заняты поклонением навязанным идолам. Я отношусь к общению с выпивкой с таким же почтением и фанатизмом, с каким местные святоши относятся к выстроенной для них теории. С той лишь разницей, что кружка стала частью меня, продолжением руки и всякого действия, которое это рука совершает, а не капитуляцией духа, сдавленного плотной оболочкой из мифов.
Состояние местных жителей вполне вписывалось в созданные религиозные каноны. Вся юродивость или мудрость, которой, как мне казалось, должны обладать подобные типажи, выражалась одновременно и во внешнем безумии, и в тенденции переливать из пустого в порожнее так мастерски, что в пустоте образовывался туман, который вполне мог скрывать в себе смысл, хоть его там и в помине не было.
В другой жизни, обладая подобными навыками создавать видимость, я бы смог потратить себя на нечто большее, чем трение зада о бревенчатую скамью. Хотя бы попытался сотворить из себя кумира, вырезать идола как продолжение этой самой скамьи. А после завести круг почитателей, готовых лобызать мою вытянутую кисть, выпрашивая ответы на бесполезные вопросы. Вроде тех, что постоянно задавали Оракулу, когда тот спускался на площадь.
Он и сам не знал ни единого ответа, вечно увиливал, меня же интересовало одно: почему его голос до боли знаком и заставляет вслушиваться в каждую фразу, смысла которой не сыщешь и с огнем.
Мы ждали появления Спасителя, но я не верил ни единому слову Пророчества.
Раз это все было безумным представлением, я стремился к перераспределению ролей и потому выкладывался по полной на репетициях, а если и переигрывал, то мой талант шел только на пользу представлению, ведь роль лидера всегда доставалась кому-то еще.
Жаль, никто так и не похвалил меня за старания.
С людьми на острове меня объединяло расстройство ментального пищеварения, когда любые лишние слова вызывали рвоту. Поэтому мы были немногословны и наделяли жесты и мимику куда более тонкими смыслами, чем их принято наделять в приличном обществе, о котором мы не помнили ничего, кроме