LITMIR.BIZ

      – Так, значит, у душ тоже есть дома, где они живут?

      – Конечно, есть, а как иначе. На улице жить, можно, конечно, мы ни холода, ни страха не почувствуем, но все-таки привычка к собственному дому у многих есть.

      – А ты где живешь? – обратился я к Таарье.

      – В Цесисе. Городок такой в Латвии. Я там родилась.

      Мои брови сами собой взметнулись наверх – настолько сильно я сначала удивился, а потом вспомнил про волшебное свойство телепортации, через которое я несколько раз за сегодняшний вечер прошел, сам того не ведая. Выходит, каждый раз после «работы» Таарья возвращается в свой маленький городок, чтобы почувствовать себя там дома.

      – Там тоже квартирка?

      – Там один дом, старенький такой. В нем есть милый чердачок. Не знаю, сколько уж, но по твоим меркам, наверное, лет тридцать-сорок я там живу.

      Я живо вообразил себе картинку средневекового каменного домика с миниатюрным уютненьким чердаком, где, несомненно, была бы паутинная лампа с теплым светом, простенькая, но мягкая односпальная постелька, стоящие в вазочке полевые цветы и маленькое окошко – выход к ночным звездам. Я не так долго знал Таарью, но почему-то ее жилье мне представлялось именно так.

      – Так ты из Латвии. Вот отчего такое необычное имя.

      – Верно, для тебя оно необычное. Но у многих из нас необычные имена. Кто-то отказывается от своего прижизненного имени, несколько погодя после смерти, выбирает другое. Нередкая практика у нас здесь.

      – А почему? – решил замучить ее вопросами до конца я.

      Теперь уже в разговор вступила Аделина Ивановна.

      – Когда умираешь, переосмысливаешь многое, что прожил. На это тут много времени дано. Кто-то настолько сильно меняет свое мировоззрение, что предпочитает забыть себя старого и открыть Вселенной свою обновленную душу. А кто-то по другим, своим, причинам меняет имя.

      «Вот оно что, – думаю. – Интересно».

      И вдруг я подумал то, о чем почему-то не размыслил с самого начала. Дом! Мой дом! Что же там сегодня? Горюют, плачут, бедные мои? «Такой молодой, тридцать два всего!» – убивается моя мама, наверное.

      Почему же я сразу не думал о них, о близких? И как-то сам собой пришел ответ: я их люблю, конечно, и даже сейчас, после смерти, чувствую такую же любовь. Но я больше ничего не могу для них сделать.

      Они же не знают, что моя душа жива. Не знают, что я все еще мыслю, чувствую, не знают, что я не жалею о смерти. Еще не успел пожалеть, а может быть, и вовсе даже не погорюю по этому поводу.

      – Если сегодня все отправятся домой, выходит, и мне можно… домой? – аккуратно спрашиваю я.

      – А ты хочешь? – проницательно спросила Таарья.

      Я снова задумался. Откуда она знает, какие вопросы задавать мне? Откуда знает, что я ощущаю?

      – Странное чувство, – смущаясь, признаюсь. – Я их люблю и понимаю, вернее, нет, я не понимаю, каково им сейчас. Я умер, но они же думают, что я прямо умер. Не знают, что я сижу и разговариваю с вами здесь.

      – Хороший мой, – ласково

Скачать книгу