Росстань (сборник) - Альберт Гурулев Сибириада

Скачать книгу

ты велел ему к партизанам убегать… Ниче, помиритесь, – Степанка пнул мерзлый кругляк конского навоза, вытер нос мохнатой рукавицей.

      – Не помиримся, братка. Вот жизнь что делает, – Федька стал серьезным. – Этого разговора у нас с тобой не было. Запомни.

      Степанке грустно, что такие хорошие братаны, которыми он гордился, не будут мириться.

      – Ты, Федя, сегодня на него не налетай, он ведь гость.

      – Не буду, – обещал Федька.

      Весь день Федька был дома. Просушил седло брата, вытряс потники, попону. Любовно вычистил винтовку и шашку.

      Александр воспринял все это как раскаяние за вчерашние необдуманные слова.

      – Я бы сам все это сделал, – говорил он брату, – но коли охота, так уважь.

      Только за обедом Федька спросил:

      – Чего ты взъелся вечером на меня? Я плохо помню, что говорил.

      – Под чужую дудку поешь, вот и отругал я тебя.

      – Да нет, брат, – примирительно сказал Федька, – я просто думаю, почему, кто победнее живет, в партизанах ходит. Справные – у Семенова. А мы разве справные?!

      – Нет, – жестко ответил Александр, – красные – зараза. Заразу надо уничтожать. Я тебе как старший брат говорю.

      В самые клящие крещенские морозы, когда замерзали на лету воробьи и даже вороны, заимка обрадованно загудела: на Аргуни пошла рыба. Об этом сообщил дежуривший на реке в прошлую ночь Северька Громов. Рыбу ждали давно, и народ валом двинулся на лед Аргуни.

      Еще загодя реку перегородили решетками – бердами, сплетенными из тальника. Рубить лед, вбивать в дно реки колья, устанавливать берды выходили чуть ли не все мужики заимки. Делали громадную круглую прорубь, над прорубью ставили юрту. День и ночь дежурили, следили, не пойдет ли рыба. На берегу всегда горел костер, стояли запряженные лошади. И вот рыба пошла. Руководят работой на реке старый Громов и Илья Каверзин. Первыми к проруби встали Проня Мурашев и Савва Стрельников. Сверху через круглый срез юрты падает свет, хорошо высвечивает дно. А внизу, вдоль берд, косяком идет рыба, тычется в тальниковую перегородку. Проня и Савва без устали колют острогами рыбу, выбрасывают ее на лед. Мороз крепкий, прорубь быстро затягивает туманной корочкой: работы хватает всем.

      Так продолжается два-три дня, пока мороз не ослабнет и не прекратится ход рыбы.

      Улов делили на паи здесь же у реки.

      Федоровна слышала, как у ее зимовья замер лошадиный топот и морозный скрип полозьев. Как угорелая, в дверь ворвалась Финка, молодая работница Каверзиных.

      – Бабушка Анна, скорей! – с порога закричала она.

      – Я сейчас, – заспешила Федоровна. – Дверь закрой, выстудишь все тепло, шалая. Сейчас вот, соберусь.

      Финка на месте не стоит, приплясывает от возбуждения. Хлопает кнутовищем по валенку.

      – Как она? – спросила Федоровна, уже усаживаясь в кошеву.

      – Н-но! – тронула вожжи Финка. – Кричит. Страшно так!

      В зимовье Каверзиных вся власть перешла к Федоровне.

      – Дверь на заложку. Лампаду надобно зажечь перед образами. Все хорошо будет, Христос с нами.

      Федоровна

Скачать книгу