Скачать книгу

ни сауны на неделе. Выходит, следующая суббота для педикюра – в самый раз.

      Дома у неё никого, кроме подруги Таты, не бывает. Разве что по случаю сантехник зайдет кран починить, да соседка за солью, – как в старые добрые времена, когда все соседи друг друга знали. Странная. Того и гляди спички попросит. Марьяна хмыкнула. Вообще-то ей не жалко, пусть себе заходит. Лишь бы нос не совала в её, Марьянину, жизнь.

      – Гостей не зовешь, соседку дальше порога не пускаешь… Вот потому у тебя и нет друзей. Только я да кот Васька, – справедливо рассудив, замечает Татка.

      Насчёт кота Тата, конечно, погорячилась. Кот дружить с Марьяной категорически отказывался. Кот её избегал. Марьяна вечно приставала к хвостатому с разговорами, а он использовал её интерес для того, чтобы попасть в подъезд (дверь подержи, а?) и ради этого терпел её дурацкие вопросы насчет того, хорошо ли он погулял. Взглядом, полным негодования, отвечал, что, да, конечно, он голодный и не хочет ли Марьяна пойти уже по своим делам и оставить его в покое. Вообще-то Марьяна имела в виду лишь короткий светский разговор, в друзья коту она не навязывалась. Потому что по себе знала, как это неприятно, когда тебе навязывают дружбу. Взять хотя бы ту же соседку Люсю – круглосуточно ярко намакияженную женщину неопределенного возраста: как она, получив очередную луковицу или лампочку, за спину Марьяне ни заглядывала, как ни намекала на отсутствие в её жизни полноценного общения, приглашения на чай не получала.

      – Мой дом – моя маленькая крепость, – отвечала Марьяна Татке. – Никаких чаёв с соседками.

      Сегодня в Марьяниной крепости было тихо. Снег, в сумерках падающий за окнами крупными пушистыми хлопьями, добавлял в тишину таинственности. Марьяна тишину всегда любила. Особенно такую, – сумеречную, зимнюю. Сегодня она даже радио ни разу не включила. И разговаривать ей ни с кем не хотелось. Хотелось побыть наедине с собой и этим снежным покоем.

      Тата права: с некоторых пор Марьяна полюбила одиночество. Может быть, она и правда слишком часто проводит время одна. Все немногочисленные Марьянины друзья остались в Питере, куда она в юности рванула из Москвы, скороспело выскочив замуж. А через двадцать лет, закрыв эту длинную страницу своей жизни, вернулась в город детства, чем безмерно осчастливила Татку.

      – Мне так стыдно, – Татка своего восторга скрыть была не в силах. – Я же не должна так радоваться твоему разводу, да?

      Года два или три Марьяна привыкала к своему новому положению. Словно начинающая вязальщица, которая вяжет то слишком туго, стягивая полотно, то чересчур свободно, делая его рыхлым; то сбрасывая петли, то образуя лишние узлы, Марьяна генерировала новую, жизнеспособную конструкцию своего бытия. Это требовало больших усилий. Перенастройка шла с трудом, прошлое дразнило сомнениями, задавало каверзные вопросы, соблазняло уютом прежнего привычного болотца: а не вернуться ли тебе, Марьяна, в Питер? Тем более что бывший муж, с которым у нее, между прочим, общий сын, так до сих пор и живёт один, и с той, разлучницей, у него, по слухам, нелады.

      Но однажды, – Марьяна точно помнила, что случилось это первого мая, – она вдруг поняла, что освободилась от всего, что ещё недавно составляло смысл её жизни и привязанность к чему мешала ей зажить по-новому. Это произошло как по щелчку. Словно какой-нибудь добрый волшебник решил помочь Марьяне стряхнуть с себя все сомнения и обновленной, без сожалений выйти в новую жизнь.

      День тогда выдался теплый, почти летний. В одиночестве гуляя по Москве, окутанной прозрачной зеленой завесью, Марьяна была настигнута внезапным сильным порывом ветра, который вмиг растрепал её причёску и так же неожиданно стих, оставив Марьяну в странном состоянии, – словно бы она соскользнула в другое измерение. Марьяна и теперь помнила то ощущение необычайной легкости, которое тогда ею завладело. Будто рюкзак, набитый гнилой картошкой, долго-долго давивший ей на спину, был сброшен и оставлен далеко позади. Голова ее прояснилась, а тело охватило чувство полета, – такое сладкое, что от удовольствия Марьяна запела. Мурлыча какую-то незамысловатую мелодию, она зашла в кофейню, села у окна, заказала шоколадный торт и капучино. Не мудрствуя лукаво, бариста нарисовал на пенке сердце. Марьяна всыпала в чашку пакетик сахара и, продолжая про себя напевать, наблюдала, как крупинка за крупинкой сахар поглощается молочной массой. Помедитировав над кофе, она подняла глаза и стала бездумно рассматривать городской пейзаж за окном. Взгляд ее скользнул через широкий проспект к сталинской многоэтажке и зацепился за карниз, обильно украшенный замысловатой лепниной. В верхнем этаже здания открылось окно, и человек в белой рубашке, облокотившись на подоконник, по пояс высунулся наружу. Беспечность, которая читалась в каждом движении его фигуры, была так естественна и так заразительна, так вызывающе расточала флюиды свободы, что Марьяне показалось, что порыв шквального ветра снова нагнал ее, просквозил все ее внутренности, дал новое дыхание ее легким, перезапустил сердце. Марьяна сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Виски её разогрелись, веки дрогнули, и слезы неожиданно хлынули из глаз теплыми струями. Унять их было нельзя, да Марьяна и не пыталась. Слезы лились легко и обильно, и она дала им волю.

      С

Скачать книгу