ТОП просматриваемых книг сайта:
Катарсис. Дарья Смотрова
Читать онлайн.
А по ночам места себе не находишь, во сне кричишь, вроде и гада убил, того, кто на нашу, кто на твою землю покусился, того, который детей твоих же на тот свет отправил, а все равно не можешь заснуть, все лицо его мерещится, голос его: «Пожалуйста, пожалуйста, не надо!». И глаза такие жалостливые, жалостливые, и не подумаешь, что он час назад детей и женщин угарным газом травил, на «помывке» всем заведовал и кричал: «Хайль, Гитлер!». Не он ли это с таким упоением кричал, не он ли перекрикивал в рупор сотни других голосов? Голосов, которые замолчали уже очень скоро, задохнувшись?
Сотни детей, женщин, стариков… И жалеть его? За что? За то, что он звание обещает или проживание в Германии на гитлеровское пособие? Разменявшись на что, оставить его в живых? На злато? Ни за что русский человек на это не пойдет. Убьет врага, сам погибнет, если надо, а в измене Родине, в предательстве замечен не будет. А предателя ждет такая же смерть, как и фашиста, пусть и говорить будет на родном на советском, на русском, а нельзя и ему никаких поблажек делать, ведь это он людей сгубил, все село умертвил, в лапы к немцам так и подвел партизанский отряд, а за ними и всех остальных… И его потом отпустить? Бог всем и всему судья, но будь моя воля…
– Саша! У тебя взгляд такой… С тобой все хорошо?
– Да, все нормально. Пойдем.
Спрашивает меня, а сама дрожит, как осиновый лист… И ведь знает все про меня, а все равно не уходит. Знает, какая боль у меня на душе, что мне пережить пришлось и за годы службы в миру, и за годы войны, и про трагедию мою личную знает. Но все равно из-за меня жизнью рисковала, и рискует, и в Сибирь, говорит, пойду за тебя, если надо, и на фронт пойду – ты только скажи.
Не скажу, Ниночка, никогда. Живи уж лучше здесь пока в относительном мире и относительном спокойствии. Даст Бог, ни пехота немецкая не дойдет, ни бомбежка не потревожит… Боюсь я, что не выдержишь ты этой кровавой бойни, не знаешь ты, что это такое, когда вокруг тебя головы оторванные лежат… И бежишь, и – вперед!!, и – ура!, а под сапогом череп так: хрусть!, а ты не слышишь, глаза кровью налиты, и – вперед!!, и – ура!, и еще один звук: хрусть!, только не череп, а солдат лежит, живой еще и так на тебя смотрит: маменьке, маменьке напишите, где погиб то… и голову опускает на землю… А вспомнит эта земля тебя лет через пятьдесят? Умрешь, сгниешь и памяти не оставишь. А ведь идешь, и – вперед, и – ура!
– Саша! Я, наверное, не пойду… провожать не пойду… тебя… Нехорошо мне что-то.
И заплакала… Горько и безудержно заплакала. И сколько женских, и не только, слез еще будет из-за этой проклятой войны пролито… Отправить ее, что ли, куда-нибудь? На Дальний Восток… Эх, немцы, может быть, и не дойдут, но бомбардировщики и там достанут. Да и к кому в те края-то? У меня ни родных, ни знакомых там нет.
– Нина, послушай, а у тебя родственники живы?
Она с недоумением смотрела на меня. Ее серые глаза блестели от слез. Нина смотрела так глубоко в душу, до таких потаенных уголков моего сердца она могла заглянуть… Такой взгляд я видел у одной