LITMIR.BIZ

      «Подождите: Лермонтов, значит, – мучитель.

      Тютчеву – стрекозу.

      С одышкою – Фет».

      Лазарь Моисеевич – старый учитель

      на скамейке с ворохом русских газет.

      На скамейке в бостонском парке.

      Над речкой

      пахнут незнакомо чужие кусты.

      Строго через мост – к остановке конечной

      красные вагончики едут пусты.

      Вдоль по небу ходят тяжёлые тучи,

      отражаясь пятнами злыми в реке.

      А старик бубнит на великом, могучем,

      никому не нужном своём языке.

      Я твой ремесленник, Минерва.

      Вращается гончарный круг,

      и мнётся глина равномерно,

      и сходит с рук.

      Идёт по кругу чечевица

      в суровой плошке, наугад:

      не обнести, не ошибиться —

      не допустить оплошность, брат.

      И потому-то у плеча есть

      ещё колчан, накидка, лук —

      что жить, прощая и прощаясь, —

      легко, покуда сходит с рук.

      Всё принимается на веру,

      вино стекает, точно ртуть,

      и мерой спросится за меру —

      но не сейчас. Когда-нибудь.

      А если перестанут длиться

      вино и глина в свой черёд:

      по черепам, по черепицам

      прочтётся всё наоборот.

      Стервятник с головою нервной

      пройдёт вдоль кромки, семеня.

      Я твой ремесленник, Минерва, —

      прости меня.

      И вот я заснул, убаюканный ливнем —

      и спал, и приснилось, и было легко:

      деревья висели над берегом дивным,

      и воды прозрачны, и дно глубоко.

      Безмолвные в озере плавали рыбы,

      бесшумная с ними дружила вода —

      и мне показалось: мы тоже могли бы

      как рыбы, прижавшись, уплыть навсегда.

      Прижавшись, как рыбы в одном водоёме,

      где гулко всплывают деревьев плоды,

      мы плыли спокойно – и в этом объёме

      весь мир отражался, как в капле воды.

      Проснувшись, пойму и увижу, что пусто

      и тускло, как за день до первого дня:

      бессмысленно в комнату свесилась люстра

      и смотрит глазницей пустой на меня.

      Мне снился лес: как римскими мечами,

      он весь пронзался острыми лучами,

      входящими в него наискосок.

      Лес был прозрачен, строен и высок,

      и каждая из бесконечных сосен

      врывалась в ослепительную просинь

      над головой – и этой синеве

      не уместиться было в голове.

      Безумные вокруг метались птицы —

      и не пойму, к чему такое снится, —

      но там, в лесу, под каждою сосной

      стояла ты вселенской медсестрой.

      Пепел Помпеи, моя дорогая, пепел Помпеи.

      Время умеет сделать камнем живое.

Скачать книгу